угроза. Во всех секторах велись непрерывные работы по созданию укреплений. Кварталы полуразрушенных домов превращались в крепости.
Разведчики тасконцев постоянно пробирались к «Центральному» и следили за расширением базы. Часть шпионов попадала в засады и на минные поля и погибала, но остальные добывали ценные сведения о противнике.
Всю нужную информацию о зоне Чистых земляне получили от Сфина. Он стал своеобразным резидентом наемников в Морсвиле – бывший бродяга оказался честен и предан. Тасконец никогда не забывал, кому обязан своим положением. Других друзей у Орэла попросту не было. За чьи интересы дерутся воины, не имело значения.
Обладая большими средствами, оливиец подкупал нищих, и те доставляли ему самые свежие данные. Предупредив товарища о предстоящей битве, земляне покинули город. Соблюдая конспирацию, воины закупили у Броуна значительное количество продовольствия и двинулись к космодрому.
Лагерь наемников на «Центральном» значительно разросся. Постепенно обживали древнюю метрополию и воины-варвары. На территории базы появилось немало женщин-тасконок. Одни на положении жен, другие в качестве наложниц. Начали рождаться первые дети. На планете появилась новая раса...
– Интересно, когда появится корабль? – усаживаясь на песок, негромко произнес Дойл.
– А тебе не терпится подставить свою башку под копья и дротики? – снисходительно заметил де Креньян. – Поверь мне, Возан долго тянуть с операцией не станет. Даст новичкам пару дней на адаптацию и отдых, и в бой...
– Это верно, – согласился Аято. – Морсвил словно заноза в сердце аланской экспедиционной армии. В любой момент сотни головорезов из секторов города могут обрушиться на конвои колонистов. Долго терпеть подобные наглые вылазки Великий Координатор не будет. Насколько я знаю, с «Песчаного» к нам перебрасываются тридцать землян и четыреста десантников.
– Опять Канн... – с нескрываемой ненавистью вставил Стюарт. – Когда-нибудь я его прикончу. И как бог терпит таких мерзавцев. Никогда не забуду, как он зарубил девочку-мутантку.
– Спокойно, Пол, – остановил товарища самурай. – Оливер, конечно, порядочная сволочь, но нам сражаться с ним в одном строю. И если ты убьешь Канна, то некому будет прикрыть твою спину. Вонзить в нее клинок в Морсвиле много желающих.
– Что, верно, то верно, – поддержал японца Храбров. – Землян на Тасконе слишком мало. Междоусобная бойня не принесет пользы никому. Несмотря на огромную неприязнь, которую ты испытываешь к барону, придется терпеть и Оливера, и его людей.
На несколько минут разговор затих. Олесь невольно вспомнил скуластое, волевое лицо Канна. Это был высокий, крепкий, сильный мужчина тридцати пяти лет. Германский барон из захудалого рода, всю свою жизнь пытающийся сколотить состояние на крови и грабеже.
У Канна не было никаких принципов и убеждений. Для него не существовали такие понятия, как доброта, человечность, милосердие. Главное – личная выгода. Дружба и верность – удел глупцов. Богатство и власть – вот два бога, которым поклонялся и служил этот воин.
Справедливости ради надо сказать, что дрался Канн отчаянно, за спинами других никогда не прятался. Закованный в стальные доспехи рыцарь первым врубался в ряды врагов, сметая их с пути длинным тяжелым мечом. Великолепный солдат удачи!
Трудно сказать, о чем думал наемник, когда два года назад копье противника ударило ему в грудь, но известие о «второй» жизни он воспринял с воодушевлением. Еще большей была радость барона, когда выяснилось, что на Оливии придется заниматься знакомым и любимым ремеслом.
Канн постоянно просился в экспедиционные отряды и участвовал почти во всех крупных сражениях с оливийцами. Уже в первых боях товарищи обратили внимание на жесткость, кровожадность и алчность Оливера. Он не щадил никого и обирал пленных тасконцев буквально до нитки.
Вскоре у барона стали возникать стычки с ветеранами. Сначала Канн сцепился с де Креньяном, а затем на защиту ребенка встал Пол Стюарт. Он был шотландским дворянином и привык сражаться по правилам. Подобных выродков Пол терпеть не мог.
Выхватив меч, Стюарт бросился на убийцу. Началась схватка. Противники стоили друг друга, и победа не досталась никому. Лишь вмешательство аланцев прекратило драку.
Ситуация в отряде постепенно обострялась. Как нельзя, кстати, вступил в строй космодром «Песчаный». Командование корпуса предусмотрительно направило туда Оливера и его людей. Так барон получил столь желанную власть, пусть и всего над пятью десятками солдат. Пока этого вполне хватает для удовлетворения собственного самолюбия. Теперь он не подчинялся Храброву и Аято, которые считались в местной иерархии сотниками. Следующие транспорты с наемниками встречали два враждующих лагеря. За каждого хорошего бойца разворачивалась целая битва.
Бойцов, конечно, распределяли офицеры штаба, но качественный состав зависел исключительно от ораторских способностей агитаторов. Как это ни прискорбно, но чаша весов все больше и больше клонилась в сторону Канна. Причин было несколько.
Во-первых, группа Делонта подбирала чересчур много сброда. Таким людям призывы к грабежу и насилию были более близки и понятны.
Во-вторых, Оливера поддерживал командующий корпусом полковник Возан. Объяснить позицию аланцев несложно. Управлять алчными, беспринципными и жестокими воинами гораздо проще, чем иметь дело с людьми думающими и честными. Барон без сострадания вырезал в захваченных оазисах всех тасконцев. Переселенцы приходили на абсолютно «чистую» территорию. Они не знали, кто здесь жил раньше, а потому не испытывали угрызений совести.
Отъявленные мерзавцы с Земли делали за них «грязную» работу. Солдаты Тино и Олеся штурмовали деревни совсем иначе. Они уничтожали только сопротивляющихся оливийцев, остальные могли уйти на новые земли. Люди без явных генетических уродств ассимилировались с аланскими колонистами.
Частые походы ветеранов в Морсвил вызывали раздражение у Возана. Полковник догадывался о связях наемников с гетерами и трехглазыми. Предоставлять резервации для мутантов на материке Великий Координатор не собирался. Все разумные существа, имеющие значительные отклонения от нормы, подлежали уничтожению.
Согласиться с таким приказом ни Аято, ни Храбров, ни де Креньян не могли. Не забыли аланцы и историю трехлетней давности, когда земляне отказались отдать карту экспедиции и журналы дежурных – именно по этой причине экспансия началась не на север, а на юг.
Богатые плодородные территории до сих пор оставались неосвоенными. Наемникам не раз угрожали расправой, однако применить жесткие санкции к наглецам ни покойный Олджон, ни Возан так и не решились.
Авторитет ветеранов среди воинов был необычайно высок. Одни их боготворили, другие ненавидели, но уважали все. О первой экспедиции по лагерю ходили легенды и, надо сказать, они не столь уж сильно искажали истину. Кроме того, в Морсвиле отлично помнили поединок русича с гигантом Эрошем.
Вызывали восхищение у наемников и отношения отряда Тино с коренными жителями планеты. Порой казалось, что их знают все племена Тасконы.
То и дело, к «Центральному» подходили какие-то странные люди. С чувством собственного достоинства оливийцы останавливались в километре от базы, дожидаясь, когда выйдут из ворот японец, или русич, или француз.
Судя по крепким рукопожатиям, дикари были хорошими друзьями воинов. О чем беседовали земляне и тасконцы, естественно, никто не знал. Подобное положение вещей не устраивало командование корпусом, но доказательств для обвинения в измене у Возана не хватало.
Кроме того, темпы экспансии вглубь Оливии целиком зависели от группы Аято. Ветераны отлично чувствовали себя в пустыне Смерти – когда наемники вели аланцев, они уже точно знали, где находится оазис и как там встретят колонистов. И это не говоря о песчаных червях, слипах и других чудовищах, о которых воины предупреждали захватчиков заранее.
Двигаясь под руководством землян, десантники не боялись угодить в засаду противника.
Храбров устало опустился на песок рядом с Дойлом и вымолвил:
– Господи, вот уже три года я нахожусь на Оливии. Постоянные штурмы оазисов, сражения с мутантами, борьба с мерзкими тварями. Всюду смерть и кровь. Как мне это надоело. Рано или поздно нас убьют. Или мы
