вовсе не обращает на это внимания или совсем ничего не видит.
Это расстроило дочь Латура. Ей нравилась молодая вдова. Она была первой порядочной женщиной, к которой ее отец проявил интерес.
Самым большим желанием Джонти было, чтобы Джим полюбил какую-нибудь достойную женщину и женился на ней.
Джим встал, потянулся и тут же разрешил все сомнения дочери, спросив: «Я буду спать в той же комнате, что и раньше?»
— Да, — после долгой паузы облегченно вздохнула Джонти и, обернувшись к Сэйдж, добавила:
— А твоя комната, Сэйдж, рядом с нашей спальней. Это в конце коридора, направо.
Были сказаны пожелания доброй ночи, кровати разобраны и постелены. Джим уснул сразу, как только голова его коснулась подушки: все-таки сказалось напряжение поездки.
Но Сэйдж заснуть долго не могла. До нее доносился решительный скрип кровати и стоны Джонти, и она, против своей воли, думала о Джиме, о том, как слабеет у нее все тело, когда он целует ее. Сэйдж прислушиваясь звукам, доносившимся из соседней комнаты, поймала себя на том, что хотела бы, чтобы Джим был с нею рядом и делал с нею то, что сейчас Корд делал с Джонти…
— Жаль, что вы так недолго пробыли у нас, — сказала на следующее утро Джонти укладывая в седельные сумки Джима жареных цыплят и бутерброды.
— Тебе, Сэйдж, вообще можно бы побольше у нас погостить.
— Мы должны возвращаться в Коттонвуд, милая. Мои посетители умрут от досады, если не будут долго слышать пения Сэйдж. К тому же в город приехал один превосходный плотник, и мне надо потолковать с ним прежде, чем он уедет, — сказал Джим.
— Собираешься делать какой-то ремонт в салуне? — Джонти отобрала у мужа блюдо с бисквитами и начала складывать их в сумку отца.
— Нет. Хочу построить дом на нашей земле, на месте сгоревшего.
— Когда это ты решил сделать? — изумленно спросила Джонти.
— Да катались мы тут с Сэйдж однажды и я увидел, как размножилось наше стадо. Я, пожалуй, попробую обустроить ранчо или продам его совсем.
— Строй дом, папа! Там, на равнине, так здорово! Правда, Сэйдж?
— Пожалуй, это одно из красивейших мест, какие я видела, — ответила молодая вдова с неосознанной тоской в голосе.
И Джонти едва смогла скрыть довольную улыбку. Приближается… приближается день, когда папуля обнаружит, что по уши влюбился в свою певчую птичку!
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Джим и Сэйдж по дороге назад разговаривали мало. Оба были заняты мыслями о будущем.
Мечты Сэйдж были расплывчаты и неопределенны. Она собиралась жить в том мире, о котором ничего не знала, и это ее пугало. Кроме того, она увидела, как счастлив Дэнни, как нравится ему на ранчо, и теперь у нее появилось еще больше сомнений.
Однако, еще больше пугала ее мысль о том, что она может остаться в Коттонвуде. У Сэйдж было тяжелое предчувствие, что Миланд где-то недалеко, и это только вопрос времени, когда он откроет ее местонахождение.
Джим в это время думал о доме, который собирался построить. Он еще подкупит земли, разведет побольше скота. Продаст ли он салун? Может быть, и продаст. Слишком много времени отнимает это заведение. Иногда бывают дни, что не удается и шагу за порог ступить. Поработай всю ночь, так, конечно, днем только и будешь спать и ничего не успеешь!
С другой стороны, салун приносит изрядный доход. Пожалуй, следует оставить его и предложить Джейку управляться там, пока он сам будет на ранчо.
Придя к такому решению, Джим удовлетворенно кивнул головой. Правда, он и сам себе не признался, что в этих его планах большое место занимало отношение к нему со стороны прекрасной вдовы.
День уже подходил к концу, когда Сэйдж и ее спутник прервали свои мечты, потому что подъехали к тому месту, где ночевали в прошлый раз. Уже совсем стемнело, когда они расседлали лошадей, и Джим начал немедленно готовить костер. Когда все было сделано, Джим вновь, как и в прошлый раз, повел коней на водопой.
Сэйдж осталась одна. До нее доносилось отдаленное пофыркивание животных, плеск воды. Внезапно ей остро захотелось пойти Джиму навстречу. И, подчиняясь минутному порыву, женщина вскочила и пошла по тропинке к водоему. Но как только она вышла из под теплого огненного охранения, и ночь со всех сторон обступила ее, ей стало страшно, и Сэйдж повернула назад, к уютно мерцавшему огоньку костра. И вдруг крик ужаса вырвался из ее груди.
На тропинке, по которой она только что шла, загораживая путь к костру, стоял огромный серый матерый волк. Его клыки блестели в лунном свете, а глаза горели красным жестоким огнем. Сэйдж буквально застыла на месте, чувствуя, как у нее на голове шевелятся волосы, не в силах отвести взгляд от чудовищного зверя. А волк обнажил клыки в зловещем оскале, словно насмехаясь над своей жертвой и давая ей возможность сделать попытку убежать от него.
Но Сэйдж не шевелилась. Парализованная страхом, она понимала, что стоит ей сделать одно малейшее движение, и дикий зверь бросится на нее. Сердце ее отчаянно колотилось, нервы были натянуты до предела: наступила решающая минута.
Внезапно напряженная тишина нарушилась треском ветвей. Волк вскинул голову, его уши насторожились, он посмотрел за спину Сэйдж. Шерсть его вздыбилась, и зверь изготовился к прыжку. В следующее мгновение с яростным рычанием он повернулся и бросился прочь. Но как только серое тело хищника взмыло вверх, прозвучал резкий выстрел, и животное рухнуло на землю, судорожно подергиваясь.
Сэйдж обернулась. За ее спиной стоял Джим, держа в руке дымящийся кольт. Мужчина достал пустую гильзу, перезарядил оружие и спрятал его назад в кобуру.
— Я так и думал, что старый Лобо следует за нами, — начал Джим и вдруг прыгнул вперед, чтобы подхватить тело Сэйдж прежде, чем она упадет на землю.
— О боже! Она, кажется, в обмороке! — замерев, прошептал он, а потом подхватил женщину на руки и понес ее к костру.
Поддерживая ее под спину одной рукой, другой рукой Джим стянул с себя куртку и, свернув из нее подушку, положил ее под голову Сэйдж. Когда он уложил ее, то сразу принялся растирать холодные руки женщины и звать ее по имени. В голосе Джима звучала неприкрытая тревога. Ему еще ни разу не доводилось иметь дело с упавшей в обморок женщиной, и что с нею делать, он совершенно не представлял.
Вдруг ресницы Сэйдж вздрогнули, и она открыла глаза, глядя на мужчину так, словно не видела его. Тогда Латур облегченно вздохнул, а женщина растерянно спросила:
— Что со мной?
— Ты упала в обморок, — произнес он, продолжая растирать ей руки.
Сэйдж несколько мгновений смотрела на него, не понимая, о чем идет речь, и вдруг глаза ее прояснились, и она воскликнула:
— О, Джим! — и ее лицо вновь побледнело от страха.
— Это было ужасно. Я была в одном шаге от смерти, и меня так парализовало от страха, что я даже не могла тебя позвать.
Джим обнял женщину, прижал ее голову к своей груди, нежно поглаживая ее дрожащее тело.
— Тебе не надо теперь бояться, — пробормотал он тихонько, — волк мертв.
Сэйдж еще некоторое время оставалась в объятиях Джима, наслаждаясь теплом его сильных, надежных рук, но потом резко оттолкнулась от него.
— Мне ужасно неловко, — сказала она, смутившись. — Ты, наверное, думаешь, что я ужасная трусиха!
— Я никогда так не подумаю, — уверил ее Джим, немного жалея, что не смог подержать Сэйдж в своих объятиях подольше. Так приятно было чувствовать в руках ее гибкое, нежное тело. — Волк таких размеров мог бы напугать самого отчаянного храбреца, — добавил он, вставая на ноги.
