Танцующая с Ауте

знать о боли? Они, которым и в кошмарном сне не может присниться обучение вене? Что можно знать о страхе, если ты никогда не чувствовал, как каждая клеточка твоего тела разрывается, теряет форму и структуру, чтобы воплотиться в чем-то новом, чужом, пугающем?

Уши плотно прижимаются к черепу. Гнев, на этот раз уже мой, поднимается откуда-то снизу, разливается приятно-теплой, отрезвляющей дрожью. Вот ЭТО уже похоже на оскорбление. Ллигирллин радостно трепещет в такт моей ярости. Ее мысли, холодные, острые, точно грани разбитого зеркала, проносятся, оцарапывая мое сознание. Дараи слишком отвлеклись, наблюдая за моими судорогами, слишком расслабились, видя меня беззащитной жертвой. Траектория движения, которое позволит обезоружить воина, удар ногой в горло дарай-княгине… – да, мы можем разобраться с ними, если будем действовать вместе. Мысленно начинаю прикидывать общий план изменения, которое позволит выскользнуть из удерживающих меня пут. Ничего сложного, один импульс силы, настроенной точно на ритмы мозга Рубиуса, вызовет резонанс и непоправимо повредит хрупкий человеческий разум.

– Какие мы, оказывается, гордые. Неужели нам совсем нечего сказать?

На самом деле ей уже наплевать, скажу я что-нибудь или нет. Дарай полностью потеряла над собой контроль, наслаждаясь болью ради самой боли, получая удовольствие от воплей, беззвучно испускаемых моим сознанием. Да она же питается сильными эмоциями, Ауте, как я раньше не поняла? Ох, еще забота на мою голову. Энергетически зависимый вампир. Надо было получше изучить арр-ин, прежде чем предлагать этот безумный план. Сколько еще подобных сюрпризов припрятано у Ауте?

На этот раз боль просто оглушительна. Отдаю Лааре должное, в своем деле она мастер. Каким-то образом стерва умудрилась добраться до воспоминаний о днях ученичества и теперь бросает в меня теми давно забытыми ощущениями. Первая коренная трансмутация… Отстраняться от всего этого становится все труднее. Провались она в Ауте! Я знаю, что если убью пару высокопоставленных дараев во главе с любовницей Главы клана, то надежда на дипломатическое разрешение конфликта станет еще призрачнее. Но если позволить ошалевшей от силы чужих эмоций садомазохистке искалечить мой разум, то вероятность благополучного исхода вообще приблизится к нулю.

Лицо, застывшее бесстрастной маской. Глаза темного янтаря, огненные пряди волос. Рубиус. Начинаю изменение, настраивающее меня на его разум, и… останавливаюсь. Темно-янтарные глаза, глаза, полные гнева, стыда, отвращения. Глаза, молча просящие у меня прощения за то, что здесь происходит. За замершую в экстазе женщину, за ее жадное внимание, за равнодушие и бездействие его самого, Рубиуса, за все.

Я не спрашиваю, почему он это делает. Я и так знаю. Честь. Проклятая богами честь дараев, требующая беспрекословного повиновения Лиран-ра, Главе Дома. Какими бы ни были его приказы, каким бы ни был он сам, Дом должен оставаться един. И Рубиус не двинется с места, чтобы помочь мне, даже если его собственная честь в эти минуты разбивается в мелкую пыль. Аррек бы на его месте не колебался ни секунды.

Закрываю глаза. Думать. Думать. Аррек… Да, Аррек помог бы мне, даже если это значило бы пойти против чести Дома. Но… Он наверняка знает, что здесь сейчас происходит. Более того, не удивлюсь, если он сам помог организовать весь этот спектакль, и прежде всего – участие в нем Рубиуса. Потому что хотел наглядно проиллюстрировать старую истину: есть Честь и честь. Что ж, теперь понятно. Похоже, Вуэйн вляпались в оч-чень неблаговидного Лиран-ра, медленно, но верно ведущего Дом к самоуничтожению. Кто-то это понимает и пытается принять меры. Остальные тоже это понимают, но придерживаются пути Чести. Дом должен быть един. Это, и только это правило позволило аррам выжить в предельно жесткой реальности Ойкумены. Сам факт того, что теперь кто-то пытается изменить правило, красноречиво говорит о ситуации.

Аррек, своей цели ты достиг. Теперь я знаю, на чью сторону встать. Эль-ин хотят измениться, чтобы соответствовать Ойкумене и дарай-лордам. Но точно так же мы ожидаем, что и они изменятся, чтобы соответствовать нам. Почему бы не начать процесс прямо сейчас? Немного гибкости Кодексу Чести арров явно не помешает, иначе «эльфы» в него не впишутся при всем желании.

Значит, поддерживаю Нефрит. То есть Танатона, но на самом деле Нефрит. Обязательно людям все так запутывать? С этим разобралась. Теперь вернемся к текущей ситуации.

Об убийстве Рубиуса не может быть и речи, это конец всему. Мысленно встряхиваю недовольно заворчавшую Ллигирллин. Невозможно? Кто у нас тут воин в ранге Мастера? Какое еще «невозможно»?! Просто сделай это, а потом поговорим о возможностях, ладно?

И она сделала.

Абсолютная, беспросветная чернота, без жизни, без звука, без вздоха, заполняет все вокруг. На бесконечно долгое мгновение есть лишь тьма, затем резкая молния серой стали вспыхивает перед глазами.

Серое на черном. Я-Ллигирллин срываюсь в безумном движении. Невероятная пластичность вене, соединенная с запредельным мастерством тысячелетнего воина, выплеснулись в классической траектории атаки северд-ин. Сюрприз! Безликие воины не подвержены влиянию Силы, вы не знали? Я тоже как-то забыла. А ведь все, чему научили нас северд, осталось во мне, в Ллигирллин. Только протяни руку.

Рубиус отброшен назад своими собственными Силами, вдруг сомкнувшимися в пустоте. Задеваю его по касательной локтем, полностью сосредоточившись на темноволосой голубоглазой красавице. Тело мальчика сползает по стене, оставляя кровавые следы. Женщину, медленно, так медленно пытающуюся вытащить меч, мы просто минуем, слегка задев плечом, – инерция отбрасывает ее в сторону. Одновременно крыльями, вдруг ставшими подозрительно материальными, отбиваю ментальную атаку едва оклемавшегося Рубиуса. Лаара наконец очнулась от почти наркотического транса, в котором пребывала до сих пор, и пытается контратаковать. При помощи Силы. Дура. Потоки энергии проскальзывают мимо моего тела и моего сознания, будто их тут нет, и ударяют в Огненноволосого. Едва успеваю подставить крыло, чтобы спасти его от чего-то замораживающего и в буквальном смысле слова за шиворот вытаскиваю из-под телекинетического пресса. О чем она думает? Разве этот паренек не ее подчиненный? Разве она не должна о нем заботиться?

Ударом ноги отправляю в нокаут растерявшегося горе-вояку и бросаюсь к обезумевшей от жажды крови женщине. Ярость Ллигирллин сметает все мысли; пальцы, которые уже не принадлежат мне, смыкаются на тонком горле. Все растворяется в темноте.

Когда Лаара бессильно обвисает у меня на руках, позволяю себе оглянуться. Ллигирллин оставляет меня последним всплеском серой тени. Фигура дарая лежит на полу, изломанная и какая-то беззащитная. Опускаю бесчувственную женщину на пол, судорожно ищу пульс. Есть. Жива. Слава Ауте! Люди такие хрупкие, никогда не знаешь, как далеко с ними можно зайти.

Оглядываю поле битвы более внимательно, на этот раз пользуясь не только зрением. Все живы, хотя и не совсем целы. Хм-м… Что я знаю об исцелении раненых людей? Мало. Что же мне делать?

Позвать на помощь.

Ллигирллин. Здравая мысль. Действительно здравая.

«АРРЕК!!! Макиавелли доморощенный, где тебя но…»

В принципе эль-ин не умеют посылать сообщения через Вероятность. Но в данный момент меня это как-то не особенно волнует. Беспринципный тип, непонятно почему именуемый Целителем, был мне нужен. Здесь. Сейчас. Немедленно.

И то, что он откликнулся, лишь подтверждало мои подозрения. Что ж, приятно знать, что в крайнем случае он бы вмешался. Может быть.

Аррек появляется из ниоткуда, весь в черном, меч наголо, кожа светится от собранных для атаки сил. Рука в черной перчатке жестко притягивает меня под защиту его щитов, серые глаза с беспокойством впиваются в мои. Ауте, как же он все-таки красив…