замертво через пару секунд после того, как Император ответил мне «да». Конец. Я – законная императрица Оливула.
Замолкаю, пытаясь понять, откуда столько горечи и отвращения к себе. Ауте, неужели действительно не было другого выхода? Да был, конечно, другой выход всегда есть, просто тогда мне не хотелось его искать.
Доррин кажется одновременно испуганным и озадаченным.
– Вы…
– Это не тот поступок, которым я могла бы гордиться, дарай-князь. Когда возникает необходимость, эль-ин дерутся один на один, не втягивая в свой конфликт никого постороннего. Все эти люди… Не они травили мой народ, я не должна была их убивать, это отвратительно. Проблема в том, что для эль-ин понятие «отвратительно» варьируется в зависимости от обстоятельств и настроения. Как бы дико и неприемлемо ни было то или иное действие, я с легкостью изменюсь и совершу его, если прижать меня к стенке.
С минуту он переваривает информацию, понимая, что это скорее небрежно завуалированная угроза, чем личные откровения. Прекрасно.
Усилием воли заставляю себя расслабиться, изгнать болезненное напряжение из судорожно выпрямленной спины, вцепившихся в поручни пальцев. Вновь окунаюсь в тихую симфонию музыки и света. Спокойно, девочка, спокойно. Жить тебе осталось не так уж много, и если повезет, можешь никогда больше не встретить ни одного оливулца. Мечты, мечты…
Тут на глаза мне попадается еще одна знакомая фигура. Высовываюсь так далеко, что чуть не падаю, под опасным углом изгибаю шею, пытаясь разглядеть получше. Нет, это галлюцинация. Совершенно точно.
Несмотря на свое королевское происхождение и врожденное чувство собственного достоинства, он все равно выглядит не на месте в этой толпе. Очевидно, кто-то попытался привести в порядок вечно всклокоченную седую шевелюру, впрочем, без особого успеха. Простой костюм все тех же коричневых тонов сидит на старческой фигуре как влитой, портативный компьютер охватывает виски тонким обручем. Высокий (по людским меркам) старик внимательно изучает все окружающее, не пропуская ни одного жеста или взгляда, ни одной детали. Только один известный мне человек может столь же безошибочно читать язык тела, как это делают эль-ин, и, похоже, этот человек каким-то чудом оказался здесь.
– Профессор Шарен!!!
С радостным воплем сигаю вниз прямо с балкона, уже в воздухе начиная изменение. Крылья исчезают, будто их никогда и не было, скулы становятся чуть-чуть ниже, глаза – немного другого разреза, движения полностью меняют темп и ритм, эмпатический рисунок сознания затуманивается легким щитом. Разумеется, все это только иллюзия, но любой увидевший меня сейчас готов был бы поклясться, что перед ним всего лишь необычайно высокая и неуклюжая человеческая женщина.
Приземляюсь, мягко спружинив, и сломя голову несусь по затененным дорожкам к удивленно оглядывающейся фигуре.
– Профессор, как-я-рада-вас-видеть-что-вы-здесь, – выстреливаю торопливой скороговоркой, изображая тяжелое дыхание. Легкие людей не приспособлены для той скорости, с которой обычно передвигаются эль-ин.
Он кажется поначалу испуганным, затем озадаченным, затем лицо его расплывается в улыбке.
– Анита, во имя всех богов, что
Только теперь соображаю, какого сваляла дурака. Разумеется, скромной студентке-вольнослушательнице из окраинных миров совершенно нечего делать на балу для самых-самых избранных, куда и ведущего в Ойкумене специалиста по социологии и сравнительной психологии допустить не должны были. Можно считать, что мое прикрытие, и без того шитое белыми нитками, развалилось на маленькие кусочки. Значит, вернуться в Нианнон под старой легендой уже не получится. А, ладно, пропадать так с музыкой.
Одариваю его одной из своих самых лучших улыбок (клыки – спрятать!) и безмятежно отмахиваюсь.
– Да так, один знакомый пригласил. – (Видите, мне даже не пришлось врать!) – Но вы? Вы закончили свое исследование? Ваша книга? А декан Дррр-инц все так же ставит палки в колеса? Вы с посольством Нианнонского университета? Или по семейному делу?
Если я надеялась сбить его с толку, то потерпела полное и сокрушительное поражение. Более сотни лет преподавания в самом сумасшедшем месте Ойкумены, гордо именовавшемся Нианнонским университетом, приучили достопочтенного профессора отвечать на самые дикие и глупые вопросы. Не говоря уже о школе самообладания, через которую должен был пройти оставшийся в живых ненаследный принц Шренн одной из самых обширных империй Ойкумены. В возрасте тридцати лет, когда имя его ассоциировалось с неувядающей военной славой и реками крови, молодой адмирал бросил свою семейку и все, с ней связанное, чтобы таинственно исчезнуть в неизвестном направлении. Лишь много позже секретные службы нашли сбежавшего героя на скандально известной планете-университете, швыряющим учебники в нерадивых студентов с высокой кафедры. И плюющим с этой самой кафедры на свое так называемое наследство. Дело, естественно, попытались замять, а блудного принца возвратить домой, но не тут-то было. Шарен показал зубы, все всплыло на поверхность. Должно быть, добрый профессор использовал какой-то вид изощренного шантажа, так как через некоторое время его оставили в покое. Принцу позволили беспрепятственно терроризировать бедных студиозусов, лишь время от времени возобновляя попытки вернуть в стадо заблудшую овцу.
Когда я решила, что неразбериха знаменитого университета – именно то место, откуда стоит начать исследование человеческой души, профессор Шарен был уже заслуженным бойцом преподавательского фронта. Между невежественной неуклюжей студенткой и снобом-аристократом установилась ненависть с первого взгляда, позже каким-то образом переродившаяся во взаимную симпатию.
– Книга почти закончена, хотя вряд ли она будет пользоваться успехом. Хорошо, если меня на костре не сожгут как еретика, с этих закостенелых крыс станется! Один из племянников нанял меня как эксперта Нианнонского университета, чтобы помочь в переговорах. Анита, куда ты пропала? Что это за полусумасшедшая записка? Как ты выбралась с планеты? Я поднял на ноги все свои старые связи, да и новые тоже, но ты просто растворилась! Девочка, мы уже думали, ты погибла, и вот теперь, несколько лет спустя, появляешься в Эйхарроне как ни в чем не бывало.
Чувствую себя очень виноватой. В словах Шарена под тонким налетом гнева чувствуется искреннее беспокойство и облегчение. Я действительно тогда не подумала, как таинственное исчезновение будет воспринято в университетских стенах.
– Простите, наставник, я… я не думала, что кому-то будет до этого дело. Я доставила вам неприятности?
Он очень внимательно смотрит на меня.
– Анита, кто ты?
Неопределенно передергиваю плечами. Возможно, позже…
– Как вы находите этот прием, наставник? – Мой светский тон его, разумеется, не обманул, но выдрессированный придворной жизнью принц принимает правила игры.
– Безупречен, как, впрочем, и все в Эйхарроне. Мне, вообще-то, не полагается быть здесь, но искушение было слишком велико. Где же еще можно изучать международную политику, как не на подобных сборищах? – Седые брови слегка приподнимаются, глаза освещаются отнюдь не мягкой иронией.
