Последовал скрипучий звук старого камня о другой камень, а затем дверь медленно открылась – и снова их окутал плотный, мертвый запах.
Дани схватила факел и ступила внутрь, не испытывая ни малейшего трепета или страха. Мгновенно взгляд ее натолкнулся на прямоугольный деревянный ящик, задвинутый к дальней стене. Он был совсем небольшой, возможно, размером с маленькую крышку стола, толщиной около фута.
– О, там должно быть что-то ценное! – воскликнула Дани. – Если бы это было не так, зачем прятать его здесь?!
Китти была более осторожна:
– Давай поднимемся наверх, там откроем его и посмотрим, что тебе удалось обнаружить.
Ящик оказался нетяжелым, и они подняли его вверх по лестнице, приложив минимум усилий. Как только они оказались внутри дома, стало очевидно, что им понадобятся некоторые инструменты, чтобы открыть ящик. Дани вспомнила, что видела их в домике управляющего, быстро сбегала туда и все принесла.
Дани стала открывать ящик, а Китти следила за ее движениями и предупредила:
– Не торопись. Ты ведь не хочешь повредить то, что находится внутри.
Взломав доски, они насторожились, ибо внутри увидели еще ящик с соломой.
– Картины! – ликующе закричала Китти. – О, Дани, позволь мне посмотреть, позволь посмотреть!!!
Дани отодвинулась чуть в сторону, зная, что Китти сможет верно определить, ценно ли найденное ею сокровище.
– О, не могу поверить!
Дани была вне себя от нетерпения:
– Что? Что? Китти, если ты не скажешь мне… Китти взглянула на нее глазами, полными счастливых слез:
– Руссо. Я знала, что его работы где-то существуют. И здесь! – Она вытащила еще одну. – Добиньи.
Всего внутри ящика находилось шесть произведений, и, по мере того как они вытаскивали их, Китти объясняла Дани, что, по ее мнению, они обнаружили.
– В середине нашего века некоторые художники взбунтовались против студийной живописи. Группа молодых художников-пейзажистов, большинство из которых являлись граверами, организовали группу, которая стала известна как Барбизонская школа. Критики замечали, что гравюры Теодора Руссо, Жана- Батиста Коро и Шарля Франсуа Добиньи были очень близки по духу голландским пейзажам XVII века.
Она заметила, что их находка, возможно, не столько ценная с точки зрения денег, однако эти картины являются бесценными сокровищами для истинных коллекционеров.
– Прекрасное начало, – сказала она с широкой улыбкой, – выставить эти произведения в твоем магазине. С такими сокровищами ты сделаешь себе имя!
Дани была несказанно счастлива. Она встала на колени подле разложенных картин.
– Поразительно, что они так хорошо сохранились. Интересно, как долго они там пролежали?
– Разве ты не говорила, что граф был убит всего два года назад? – спросила Китти.
– Да. На дуэли. Спор из-за карточного долга. Я никогда точно не знала, что произошло. Тетя Элейн старалась не говорить на эту тему. Но что общего между этим случаем и картинами?
Китти предположила, что, судя по хорошему состоянию картин, они не могли быть спрятаны дольше шести-семи лет.
– Именно граф спрятал их. В противном случае Элейн оценила бы их и продала вместе с остальными вещами, с которыми была вынуждена расстаться.
Одна из картин была меньше, чем остальные, и Дани подняла ее и поднесла к глазам.
– Эта, кажется, совсем другая.
Китти наклонилась, чтобы получше рассмотреть, и задумчиво покачала головой:
– Эта работа не принадлежит кисти ни одного из тех художников, творчеством которых я занималась. Она и выполнена весьма плохо, однако оригинал прекрасен – какой-то дворец.
Дани дотронулась до деревянной рамки картины – грубое, неполированное дерево, но, как ни странно, именно его простоту она находила элегантной.
– Ну что ж, окружающая эту находку тайна создаст замечательную почву для разговоров в художественных кругах Парижа.
Дани собрала картины, направилась к выходу, затем остановилась:
– Пожалуй, мы отыскали здесь все, что можно найти.
Китти положила ей руки на плечи:
– Полагаю, ты нашла гораздо больше, дорогая, чем мечтала, когда собиралась приехать сюда… а также кое-что оставила позади, – добавила она многозначительно.
Это было правдой. Наконец-то прошлое отпустило Дани.
Глава 6
Джон Тревис Колтрейн, которого члены семьи и близкие друзья звали просто Колтом, сидел на вершине заросшего травой холма, возвышавшегося над ранчо Колтрейнов.