Дрейком, она хотела заставить его понять, что творилось с ней в эти мгновения, но не знала, как это сделать.
– Не здесь. Не сейчас. Не так.
Но Дрейк по-иному понял причину ее замешательства.
– Я живу недалеко от Тюильри, мы быстро доберемся в экипаже.
Она покачала головой с очевидным сожалением, но тем не менее твердо.
Дрейк продолжал уговаривать:
– Мы сейчас скажем твоим родителям, что отправляемся на прогулку верхом. Я уверен, что они поймут.
– Нет, до тех пор, пока я не скажу, – сухо отрезала она.
На этот раз Дрейк понял. Он видел, что Даниэлла Колтрейн совершенно особенная, непохожая на представительниц своего пола, которые только и ждали, чтобы их соблазнили, – ведь они так отчаянно желали предаться удовольствию, но не могли решиться из-за того, что на протяжении многих лет им внушалось: наслаждение – грешно. Дани же была совсем другой – ее нельзя заставить делать то, чего она сама не хотела…
Дрейк едва справлялся со своими чувствами. Никогда прежде не испытывал он ни к одной женщине ничего подобного. Дани красива, чувственна, и он неистово желал обладать ею, но, помимо этого, он восхищался ею как личностью, женщиной, имеющей право на собственную жизнь. Дрейк искренне уважал ее мнения и убеждения, получал невероятное удовольствие от ее компании. Она стала для него гораздо важнее, чем просто очередная любовница.
– Я понимаю, – пробормотал он, признавая свое поражение.
Он встал, помог ей подняться.
– Ты сердишься?
– Сержусь? – засмеялся он. – У меня нет ни права, ни причины сердиться. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы совершили какой-то поступок, не будучи уверенной в своей правоте.
Дани знала, что она, возможно, отправляла его сейчас в объятия другой женщины… но не стала размышлять над этим.
После того как Китти покинула гостиную, Лили попросила еще вина. Она была разгневана ходом событий. Все пошло не так.
Поразмыслив, она пришла к выводу, что, поскольку у Дани возникли серьезные неприятности с родителями, в ближайшее время они будут заняты тем, чтобы уладить отношения с дочерью, а следовательно, ей, Лили, предоставляется замечательный шанс убедить Колта жениться на ней. Времени у нее не оставалось, не ясно, как долго она сможет оставаться в этом доме на правах гостьи… или вообще в Париже. Очевидно, что Колтрейнов настораживает то, что она до сих пор не отправила дяде письма, в котором бы сообщила о смерти сестры и попросила бы выслать ей денег. Лили боялась, что даже Колт захочет, чтобы она связалась с ним перед тем, как они отправятся в Испанию, и что тогда делать? Как долго сможет она обманывать его?
Лили рассеянно приложила палец к губам. Колт, несомненно, увлечен ею, более того, страстно хочет обладать ею, однако Лили сомневалась, что он женится на ней только ради того, чтобы заниматься любовью. Нет, надо что-то придумать…
Она прищурилась, мучительно соображая, лицо ее приняло поистине дьявольское выражение. Наконец в голову ей пришла замечательная идея.
Лили поднялась из-за стола, на цыпочках прокралась к дверям кабинета Колтрейна, тихонько приложила ухо к гладкой, отполированной поверхности красного дерева.
– Я не потерплю этого, Колт!
– Я взрослый человек!
– Сначала твоя сестра хочет доказать, насколько она независима, болтаясь по Европе в одиночку, а теперь ты хочешь ехать в Испанию с молодой особой без компаньонки.
– Как будто ты никогда никуда не ездил с женщиной наедине!
– Мы говорим не обо мне. О тебе – сыне американского посла, аккредитованного в Париже. Из-за твоего социального положения за тобой пристально наблюдают. Если ты отправишься с Лили в Испанию, о тебе будут говорить… и не самым приятным образом. Ты этого хочешь?
– Я хочу прожить свою жизнь без вмешательства с твоей стороны или со стороны кого-либо еще.
Лили улыбнулась, настроение ее заметно поднялось. Ради нее Колт готов даже бросить вызов своему отцу!
После этого холодного и резкого заявления Колта последовала долгая пауза. Лили не представляла, что послужило причиной столь тягостного молчания, поскольку не знала настоящего Тревиса Колтрейна, который, когда его терпению приходил конец, надолго замолкал, стараясь восстановить над собой контроль.
И она, конечно, не видела, как смотрели друг на друга отец и сын.
Наконец Тревис с трудом перевел дух.
– Сынок, – сказал он тихо и печально, – вмешивался ли я, когда ты жил собственной жизнью и чуть не потерял состояние семьи?
– Ты долго будешь попрекать меня? – возмутился Колт. – Как будто ждешь подходящего случая, чтобы опять выплеснуть все это на меня. Не важно, что в итоге все обошлось и я вернул почти все до последнего доллара.
– Подожди минуту. Я только старался показать тебе, что ты еще не доказал, что можешь
