Значит, картина украдена, и он снова оказался на том самом месте, с которого начал десять лет назад, когда решил найти ее для царя и восстановить честь имени Михайловских. Если только…
Он радостно щелкнул пальцами, проигнорировав ее презрительный взгляд, и закричал:
– Арпел!
– Какое отношение имеет к этому Сирил? – холодно спросила Дани.
Драгомир глубоко вдохнул и протянул ей руку:
– Дани, понимаю, почему ты рассержена и расстроена, но прошу тебя: выслушай меня, позволь объясниться.
Она смотрела на его протянутую руку, на умоляющее выражение его лица, но не двигалась.
– Дани, прошу тебя. Дай мне шанс.
– Зачем?
Он закрыл балконную дверь, шагнул к ней:
– Признайся, ведь есть вероятность, что я говорю правду, и если ты не выслушаешь меня, ты будешь мучиться сомнениями.
Она с иронией смотрела на него.
– Ты льстишь себе, если думаешь, что мне есть до тебя дело.
– Ты боишься? – Он использовал свой последний аргумент.
– Боюсь? – засмеялась она. – Тебя? Да если я закричу, тут же примчатся гвардейцы. Удивляюсь, как тебе вообще удалось пробраться сюда.
– Не меня боишься, а себя, своего сердца. Боишься выслушать меня, потому что не хочешь признаться в том, что я тебе нравлюсь.
Она снова засмеялась и села на бархатную скамеечку у кровати.
– Начинай, – коротко кивнула она. – Говори. Уверена, это будет увлекательная ложь, но по крайней мере ты поймешь, что я не такая, как другие. Твои чары на меня не действуют.
Он проигнорировал ее сарказм, начал, ходя по комнате, почти шепотом раскрывать секреты своего прошлого.
Спустя полчаса он замолчал, переводя дыхание.
– Дани, я клянусь, что каждое мое слово – правда.
Он с опаской взглянул на нее, поскольку во время своего рассказа боялся встретиться с ее презрительным или возмущенным взглядом, боялся, что не закончит своей исповеди.
– Ты веришь мне?
Он увидел, как ее золотистые глаза наполнились слезами. Она протянула к нему руки:
– Да, Дрейк. Может, это и глупо, но я верю тебе.
Он поднял ее на ноги и порывисто привлек к себе.
– Я никогда больше не отпущу тебя, Дани, – хрипло пробормотал он.
Она засмеялась нежно, тихо и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.
– Не отпустишь, потому что я не собираюсь уходить.
Он держал ее в объятиях и рассказывал о своей матери, о том, что она явилась причиной его недоверия ко всем женщинам.
– Вот почему мне понадобилось так много времени, чтобы рассказать о моем прошлом, Дани. Я должен был доверять тебе.
– Я кое-что знала из этого. Сирил рассказывал, как тебя изгнали из двора из-за скандала, связанного с твоей семьей. – Она задрожала от одной только мысли о его душевной боли. – Но он не сказал мне, насколько ужасно все это было.
– Картина у Сирила. Наверняка! Каким-то образом он узнал о секрете, о том, что Зигмунд Коротич спрятал разгадку местоположения яйца в картине. Сирил понял, что я тоже охотился за ней, поэтому направил мне ложную телеграмму, чтобы выманить меня из города и самому завладеть картиной. Он был уверен, что ты обвинишь меня, как только выяснишь, что картина украдена, и оказался прав.
– Прости, Дрейк, – прошептала Дани.
– Как случилось, что ты прибыла сюда вместе с ним? Я знал, что рано или поздно он появится в Санкт- Петербурге, поэтому приказал своим людям постоянно следить за его домом. Именно от них я узнал о том, что ты находишься в России, но не мог понять почему.
Она объяснила ему, как все произошло, как она решила использовать Сирила, чтобы попасть в высшее общество и артистические круги Санкт-Петербурга.
– Благодаря папе Колта и меня пригласили в Зимний дворец и на балет, но в другие места мы бы не попали без Сирила. Теперь он злится на меня – второй раз я получаю приглашения, которые не распространяются на него.
Драгомир сказал, что она напрасно жалеет этого человека.
– Я все еще наблюдаю за ним. Он встречается с одной из своих подружек и весело проводит время.
