– За исключением?.. – подбодрил он ее. Его губы насмешливо искривились, а светло-серые глаза были полны презрения.
«Смогу ли я стерпеть это, – думала Элизабет». Бросив быстрый взгляд на мать, она увидела, что та в ярости. Опять будут крики, ругань, оскорбления. Элизабет не была трусихой. Она с мужеством воспринимала возможность того, что Глостер ее убьет и женится на одной из ее сестер. Вместе с Робертом Уиллоубай она скакала на юг с головокружительной быстротой без единой жалобы. Ее кузен, молодой граф Уорвик, который был теперь реальным наследником ее отца на троне, всхлипывал и дрожал от заданного Уиллоубай темпа. В конце концов юношу пришлось перекинуть через седло Уиллоубай, а Элизабет продолжала упорно преодолевать препятствия. Но чего она не могла терпеть, так это громких голосов, яростных ссор и бесконечного ворчания и придирок. Это делало ее больной и слабой.
– …моего брата Дорсета, – прошептала она, ее лицо при этом опять горело огнем. – Я бы просила вас возвратить его домой.
– Обещаю это сделать, – ровным голосом произнес Генрих. – Я не нарушаю своего слова, как это делают другие. – Он взял ее руку и поцеловал должным образом, но довольно холодно. – А теперь я прошу прощения за столь краткое приветствие. У меня много работы.
Всю остальную часть дня Генрих работал в своих покоях. Он не сошел вниз на вечернюю трапезу, послав Оксфорда, Эджкомба и Котени, состояние которого значительно улучшилось, с приличествующими случаю извинениями. Однако второй комплект свечей еще не успел оплыть, когда без церемоний вошел Джаспер. Генрих поднял глаза и улыбнулся, но Джаспер на это не отреагировал.
– Гарри, твоя мать хочет поговорить с тобой.
Генрих тотчас отложил перо.
– Она одна?
Джаспер кивнул. Генрих поднялся, Пойнингс и Гилдфорд тоже встали, но он жестом приказал им сесть.
– Продолжайте работать над списком людей, подходящих на должности мировых судей и шерифов. Здесь я в безопасности.
Генрих нашел Маргрит мерно вышагивающей взад и вперед по комнате. В ее взгляде, который она бросила на него, не было ни благоговения, ни восхищения, а сквозил искренний гнев.
– Что заставило тебя так грубо обращаться с королевой и леди Элизабет?
– Я думал, что был более вежлив по сравнению с тем, что они предложили мне.
– Элизабет Вудвилл – опасная женщина.
– Верно. Ты хочешь, чтобы она правила мною? В этой комнате достаточно женщин, готовых разнести сплетни о том, как король Англии смиренно поклонился ей в то время, как она продолжала сидеть. Этого ты хочешь? Какого черта она здесь делает?
Гневное выражение Маргрит сменилось усталой озабоченностью.
– Потому что я не смею терять ее из виду и из пределов слышимости. Думаю, она уже составила какой- то план относительно того, чтобы сделать Элизабет королевой. Мне не удалось ничего сделать. Англия не примет королеву, особенно сейчас, когда государство так опустошено, но это может причинить тебе много неприятностей. О, Генрих, я так боюсь.
Он схватил ее за руки.
– А я не боюсь. Если бы не было воли Божьей на то, чтобы я стал королем, я был бы сражен на поле Босворта. Ричарду хватило одного удара топора. Матушка, не плачь. Вот я стою здесь невредимый и корона Глостера на моем шлеме. Я говорю тебе, что это деяния Господа, а не человека. Он посадил меня на трон и Он будет оберегать меня на нем.
– Господи, да будет воля твоя, – вздохнула Маргрит. – Возможно, ты и прав. Быть может, лучше держаться с Вудвиллами вызывающе. Но почему ты оскорбил леди Элизабет? Что плохого она тебе сделала? Генрих, она всегда относилась к тебе благосклонно. Она даже послала тебе подарки, хотя у нее мало что было, и она сильно рисковала, ведь курьера могли перехватить. Она хорошая девушка.
Генрих отпустил руки матери.
– Дочь Эдварда и Элизабет Вудвилл! Хороша? Хороша для чего? Вожделение и роскошь – вот для чего она хороша.
– Генрих!
– О, я женюсь на ней, буду спать с ней и, несомненно, она родит мне наследников. Они плодовитые кобылы, эти вудвилловские женщины. Я знаю, в чем мое преимущество. Я буду королем Англии независимо от того, хочет этого или нет леди Элизабет. Я буду хозяином в этой стране и в моем собственном доме.
– Генрих, послушай. Она хорошая девушка. Почти год она находилась под опекой моего мужа, и я хорошо ее узнала. Допускаю, что ее взгляды схожи с взглядами ее матери, но по характеру она пошла в отца.
– Не вижу большой разницы между ними.
– Ты становишься злым, Генрих. У Эдварда было много хороших черт, он был мягким человеком. – Маргрит почти умоляюще улыбнулась. – Мягче тебя, любовь моя. Он был сдержан и не мстителен, – она понизила голос до испуганного шепота. – Именно титул короля погубил его. Все люди говорят это. Мало помалу он сгнил.
– Меня не хватит для гниения, – весело сказал Генрих, похлопывая свой тощий живот. – Я могу только высохнуть.
Маргрит не дала сменить тему.
– Будь добрее к ней, Генрих.
– Надеюсь, я как раз таким и буду, – холодно ответил он. – Если она будет хорошей женой, то найдет во мне безупречного мужа.
