– Что же нам остается? Вы видели, что стало с Эмманюэлем?
– Но эмиграция – это же трусость…
– Принцы так не думали. Мы и за границей останемся верными королю. Наступит момент, когда он сам призовет нас. А может быть, мы сами приведем во Францию аристократическую армию и покончим с бунтом. Для этого будет достаточно трех месяцев.
– Принцы? – прошептала я. – О каких принцах вы говорите?
– О тех, что уже эмигрировали.
– Но кто же, кто? Я ничего не знала!
– Уехали граф д'Артуа с женой и детьми, принц Конде, герцог Бурбонский, герцог Энгиенский, их друзья и фаворитки. Семейство Полиньяков – Жюль, Габриэль, Диана – уехало самым первым. Кроме них граф де Водрейль с семьей…
– И мужчины уезжают! Они, похоже, совсем забыли о том, что у них есть шпаги!
– А вы забыли о том, что вашей жизни угрожает опасность, что у вас есть сын, на котором тоже лежит печать аристократизма и которого чернь не пощадит!
Я вздрогнула словно от укуса. Жанно! Разве способны те люди, что побывали здесь недавно, что убили Эмманюэля, пощадить моего ребенка?!
– Послушайте, Сюзанна. Мы похороним вашего мужа. Вы откажетесь от должности статс-дамы и попросите прощения у королевы. Она будет огорчена, но поймет вас. Я улажу все финансовые дела, какую- то часть нашей недвижимости переведу в деньги, и мы уедем в Турин, к его величеству королю Сардинии… Впрочем, я уверен, что мы скоро вернемся.
Я долго сидела задумавшись. Покинуть Францию мне казалось ужасным. Я не привыкла ни к какой другой жизни, я стала такой француженкой, что все остальные страны казались мне краем света. Но с другой стороны, эти несколько июльских дней были сплошным кошмаром. Если порядок не восстановится, я так долго не выдержу. Мне повезло, что я нашла приют в этом маленьком домике. Будь я в своем отеле де- ла-Тремуйль, еще неизвестно, осталась бы я жива или нет. Без сомнения, я должна уехать. Как можно скорее. Надо переждать беспорядки подальше от Франции. А потом я вернусь – тогда, когда моей жизни уже ничто не будет угрожать.
– Что же вы решили, Сюзанна?
Я подняла голову, тяжело вздохнула.
– Завтра утром, отец, я отправлюсь в Версаль.
– Зачем?
– За заграничным паспортом.
– Вот как? Прекрасно. Я дам вам гвардейцев для охраны.
В Версале почти не осталось моих знакомых. Все они подумали об отъезде раньше меня. Уезжали поспешно, не заботясь о своих поместьях и имуществе, бросая все на произвол судьбы. Куаньи, Понтиевр, Барантен, маршалы де Кастри и де Бройи, де Дюра, Лозен, Мортемар – всех их и след простыл, не говоря уже о принцах крови и их окружении. Уехали первые красавицы двора, в том числе принцесса де Монако и графиня д'Эгриньи. В приемной Неккера я узнала, что выдано уже около шести тысяч заграничных паспортов.
Я медленно шла по галерее Версаля – бледная, печальная, очень стройная в своем траурном платье из черного бархата и черном кружевном крепе, накинутом на золотистые волосы. В девятнадцать лет я уже стала вдовой. Моя бабушка, принцесса Даниэль, в первом браке овдовела в шестнадцать лет. Мне часто говорили, что я похожа на нее. Если бы это сходство осталось только внешним…
– Итак, вы уезжаете, Сюзанна? – спросила Изабелла де Шатенуа, обнимая меня на прощание.
– Да. И не понимаю, как у вас хватает мужества оставаться. Ваш муж уехал, не так ли?
– Он смешон, этот мой муж! Во всяком случае, ему уже шестьдесят пять лет и не в его возрасте так панически бояться смерти. Я предпочитаю оставаться во Франции…
Она легко коснулась пальчиками моей щеки.
– Ну, а как же ваш железный адмирал? Неужели он так туп, что отпускает вас?
– Увы, – сказала я, – этого я не знаю. Он не удосужился сообщить мне свое мнение, а я, как вы понимаете, не из тех женщин, что сами ездят к мужчинам.
Паулино, мой управляющий, быстро уладил все дела, и через какие-то четыре дня я была готова к отъезду. Мы увозили из Франции все драгоценности, которыми владел мой род и род принцев д'Эненов, а также триста тысяч экю золотом. Жорж д'Энен заартачился и не пожелал покидать Францию, предпочитая заканчивать обучение в военной академии, а вернее – валять дурака и бездельничать. Аврора устроила мне целую сцену по этому поводу, не желая уезжать без Жоржа. Пришлось обещать ей, что мы скоро вернемся, и почти насильно втолкнуть ее в дорожную карету.
Маргарита решила остаться в Париже, чтобы вместе с Барбарой и Кола Берно присматривать за особняком. Дорога в Турин была бы слишком утомительна для ее ревматизма. Из служанок я взяла с собой только Денизу и Полину. Жак Питье, наш бессменный кучер, брался доставить меня с детьми в Турин без всяких приключений. Что касается Паулино, то он поехал вперед, чтобы подготовить для меня дом.
22 июля в Париже произошли новые убийства. Чиновники Ратуши, семидесятипятилетний Фуллон и его зять Бертье, были буквально растерзаны безумной толпой на куски без всякой на то причины. У них у живых вырвали сердца, их внутренности носили на пиках, смеялись и издевались… Могла ли я после этого оставаться во Франции?
На рассвете 23 июля 1789 года моя карета подъехала к заставе Сен-Дени. Я молча предъявила сонным гвардейцам паспорта, и карета была пропущена. Париж остался позади.
Тихо поскрипывали колеса, неумолимо увозя меня все дальше и дальше, однообразно покачивалась на рессорах карета. Мне хотелось плакать. Я знала, что там, в Турине, буду несчастна. Но когда Жанно, уже
