Рассел – в честь отца Диди, Ричард – в честь Ричарда Стайнера, которого Слэш всегда уважал и на словах и на деле. Такое радостное, такое торжественное событие не омрачилось и тем, что сам Ричард Стайнер умирал от рака и успел лишь недолго подержать на руках своего внука.
– Я боялась, что не смогу родить тебе ребенка, – сказала Диди, показывая Слэшу в первый раз новорожденного Расса, которого держала на руках.
– А я не боялся, – хрипло ответил Слэш: волнение перехватило ему горло. Его собственные родители бросили его. Белл и дяди Сэмми не было на свете. Доктора говорили, что Ричарду осталось жить полгода. Но у него есть Расс, он весь его, и так будет всегда. Больше он никогда не будет думать о том, что в детстве его никто не любил. Что он человек ниоткуда. Теперь он человек, у которого есть сын, он семейный человек, человек, у которого есть будущее. В конечном счете он человек, у которого все есть. Он посмотрел на Диди и с трудом сглотнул. – Я всегда знал, что ты можешь все.
Нужно ли говорить, что Лютер и Эдвина были вне себя от счастья, узнав о рождении правнука и оттого, что линия Даленов продолжилась в четвертом поколении. Рассел и Джойс дружно радовались, что они теперь дедушка и бабушка. Все трения, вся напряженность – все растворилось в волнующих разговорах и толках о Рассе, о его будущем, о том, в какой школе он будет учиться, о его несомненных талантах, грядущих свершениях и достоинствах. Расс был сыном и наследником. А Далены так опасались, что у них больше никогда его не будет, и теперь их гордость, их восторг не знали границ. Они все были согласны, что цвет волос у него даленовский, кошачьи глаза от Торнгренов, а от Слэша поджарость и длинный костяк борзой.
– Глаза кошки и туловище собаки. Бедный парень, – подытожил Слэш, не помня себя от радости. Тем не менее все были также согласны, что Расс прекрасный ребенок, которого ожидает не менее прекрасное будущее. Впервые, насколько себя помнила Диди, семейство Даленов казалось единым, а не разделенным, великодушным, а не подозрительным, доверчивым, а не осторожным. И никаких угроз развода, никаких расчетов и покупок с помощью трастовых фондов, и ни тени неверности – ничто не омрачало радость от рождения Расса, и если Рассел Старший вспоминал при этом о рождении другого ребенка, он ничем не выдал этого внешне.
Но в душе он чувствовал и вину и разочарование. Уже семь лет он искал Лану. Сначала у него была только одна возможность: телефонный номер матери Милдред. Но в 1951 году она прекратила платить за телефон, и телефонная компания не имела больше никаких сведений о Тимоти и Луизе Нил. Просматривая местные массачусетские газеты, он узнал, что родители Милдред умерли в 1951 году один за другим с промежутком в четыре месяца.
Что же касается самой Милдред, то Расселу ничего о ней не удалось узнать. Он наводил справки в Бюро записей гражданских браков штата Массачусетс, за период с 1944-го по 1966-й. К сожалению, известило его Бюро регистрации, записи от буквы «М» до «О» за годы 1943, 1944 и 1945-й погибли, когда в том крыле бюро, где они хранились, лопнули трубы. Не зная имени жениха, Рассел был вынужден прекратить поиски.
Он затем нанял специального человека, который бы просмотрел лицензии в Бюро косметологов и парикмахеров на открытие собственного дела. Но там лицензионный список сохранялся только десять лет. И записи с начала шестидесятых годов уже были уничтожены. Так что поиски Рассела кончились ничем.
Что же случилось с Ланой? Как сложилась ее жизнь, счастливо или печально? Замужем она или одинока? Есть ли у нее дети? Вспоминает ли она когда-нибудь о нем? Почему никогда больше не пыталась встретиться с ним вновь? Всего этого Рассел не знал. Он не знал, как это узнать. У него были вопросы, но не было ответов, и не оставалось ничего другого, как совсем забыть о своей второй дочери и сконцентрировать все помыслы на будущем, которое теперь наконец-то казалось таким многообещающим.
– Ты такая счастливая, Слэш тебя любит безумно, – грустно сказала Нина Диди на крестинах Расса. Нина заметила, как Слэш смотрит на Диди, как буквально не может оторваться от нее. Он вел себя скорее как любовник, чем муж, как возлюбленный, нежели супруг, который уже несколько раз отпраздновал годовщину свадьбы. – Он – идеальный муж.
Косвенно Нина давала тем самым понять, что ее муж не такой уж идеальный. Она вышла замуж за Марио ди Пинто, актера, с которым познакомилась на свадьбе Диди. Брак с Марио был заключен в очень романтической обстановке, в рассветных лучах солнца, на вершине холма, вблизи Уотч Хилл, Род-Айленд. Невеста и жених вступали в брак босые, на Нине было веревочное платье, а волосы украшал венок из цветов. Раздавались звуки цитры и декламировались отрывки из «Пророка» Халила Гибрана. Но не прошло и года после заключения брачных уз, как Нина узнала, что у Марио есть привычка воплощадь сценические страсти во внесценические интрижки. А когда она протестовала, то он и не думал ничего отрицать. Это мой способ овладения ролью, обычно объяснял он, но до Нины как-то не доходил юмор такого двусмысленного объяснения.
– Единственное, что отвлекает от тебя внимание твоего мужа – биржевой курс, – говорила Нина Диди и объясняла это тем, что Слэш – редкий человеческий экземпляр: такой сексуальный, такой обаятельный мужчина и при этом не бабник. Мужчина, способный пробуждать самое безумное желание, обладающий таким магнетизмом и так слепо, по уши, влюбленный в собственную жену.
Диди только улыбалась. А что ей оставалось делать? Нина была права.
Через пять месяцев после рождения Расса Диди снопа была беременна, а когда сыну был год и два месяца, в сентябре 1968-го Диди родила второго ребенка, девочку. Роды были трудные, и ребенка пришлось извлекать из чрева с помощью кесарева сечения.
– Вам больше нельзя иметь детей, – сказал Диди Майрон Клигман, когда она пришла к нему на консультацию, наконец выздоровев. – Учитывая прежнее воспаление яичников, внематочную беременность и трудные последние роды, я не поручусь за то, что новая беременность не будет для вас опасна.
– Но мы хотим, чтобы у нас была большая семья, – возразила Диди, уверенная, что доктор Клигман чрезмерно осторожничает.
– Нет, – твердо ответил Майрон Клигман, – это слишком опасно.
– Но мы хотели иметь, по крайней мере, троих, – сказала Диди, стараясь переубедить его. Она вся так и тянулась к нему, а глаза умоляли. – Неужели я не могу еще раз рискнуть?
– Нет, – повторил доктор Клигман. – Во всяком случае, если вы хотите, чтобы вас наблюдал я или какой-нибудь другой уважаемый врач. Ведь беременность будет угрожать не только вашему здоровью, Диди, но, возможно, и самой жизни.
Консультации с другими врачами подтвердили мнение Майрона Клигмана, и Слэш принял сторону врача.
– Достаточно с нас и двоих, – сказал он. – Я не хочу, чтобы ты рисковала здоровьем, а тем более
