— Эдмунд добрый человек. Он не отказывает в защите, если дал обещание.
Идит подняла руку, давая понять, что в ее истории сплелось еще многое.
— Как тебе хорошо известно, на жизнь короля покушались не раз, и Стивен, невероятный пройдоха, вкрался в доверие к молодому Эдреду, который назначен наследником, поскольку дети Эдмунда слишком малы. И если на троне окажется Эдред, нет сомнений, что Стивену удастся все на свете.
Она вздохнула и откинулась на спинку стула, устало закрыв глаза. Ее смертельно утомила вся эта суета, а теперь придется начинать поиск с самого начала. Эйрик молчал, и молчание это показалось ей странно затянувшимся. Открыв глаза, она поразилась его сумрачному и злобному выражению лица и решила, что он собрался ее прогнать.
— Что-о?! — ахнула она, когда он резко и неожиданно поднялся и схватил ее выше локтей, подняв со стула, а потом оторвав и от пола, так что она оказалась с ним лицо к лицу, нос к носу, с прижатыми к бокам руками.
— Отец твоего ребенка… Я не ослышался, ты упомянула имя этого ничтожества, Стивена из Грейвли? — жестко спросил он.
Идит кивнула, только сейчас осознав, что назвала имя Стивена; просто случайно вырвалось. Так или иначе, но такое оскорбление он вполне заслужил — и впрямь ничтожество.
— Ты раздвинула ноги ради этого скользкого гада, а теперь осмеливаешься просить моей руки?
Он потряс ее так сурово, что зубы у нее застучали. «Завтра на руках появятся синяки», — подумала она со вздохом. Откинув назад голову, она заглянула в его ледяные глаза. Такая бурная реакция напугала ее, однако стоит ли оправдываться перед этим отвратительным грубияном? На самом деле только женщина могла бы понять, что у нее было со Стивеном и почему его предательство так глубоко ранило ее.
Наконец он поставил ее на ноги. Погрозив пальцем перед ее носом, он заявил голосом, не терпящим никаких возражений:
— Ты останешься в моем замке на ночлег. Мы обсудим все утром, предоставь мне время обдумать все, что ты наговорила. Боже правый! Стивен из Грейвли! Я едва могу поверить такому совпадению.
— Я не понимаю. — Мысли у Идит путались.
— Тебе и не надо ничего понимать, женщина, — ответил он ей с презрением. — Знай лишь одно: ты вполне можешь рассчитывать на брачный договор. И тогда моли о милосердии Господа Бога и всех святых. Поскольку от меня милосердия не жди.
ГЛАВА ВТОРАЯ
На следующее утро Идит пробудилась на рассвете. Хотя, говоря по правде, металась в полусне задолго до первого луча солнца из-за кишевших в постели блох.
Ее служанка спала на подстилке, брошенной возле двери на грязный тростник. Бедная Гирта! Паразиты, видимо, устроили кровавый пир на ее пышной плоти. Впрочем, присмотревшись, Идит заметила, что верная служанка ровно посапывает, вовсе не обеспокоенная нечистью.
Очевидно, у Гирты шкура потолще или, что более вероятно, благородная кожа леди просто им кажется слаще, подумала она и тихо засмеялась. Ха! Несносный хозяин этих развалин под названием замок наверняка считает иначе, она готова в этом поклясться. Идит перешагнула через распростершуюся на полу служанку, чей рот уже издавал сложные рулады — тихий храп перемежался с довольным хрюканьем и повизгиваньем. Она с нежностью взглянула на толстушку, которая верно служила ей все эти годы, сначала нянькой, когда ее мать умерла родами, а теперь наперсницей.
Неплохо бы освежиться перед новой встречей с этим буйным Эйриком. Она поискала таз с водой, но, конечно же, не нашла. Камин погас, и, кажется, не только в ее комнате. Во всем замке стояла мертвая тишина. Слугам в Равеншире полагалось давным-давно уже быть на ногах и готовить замок к новому дню.
Идит задумчиво надела свои бесформенные одежды, убрала волосы под обруч и плат. На всякий случай взяла горсть золы из очага и старательно размазала по лицу, чтобы придать коже сероватый оттенок.
Улыбка тронула ее лицо, когда она вспомнила, как рассердилась утром перед отъездом Гирта, когда она нарочно отыскала самое некрасивое и скрадывающее фигуру тряпье, какое только нашлось в хозяйстве.
— Слабое искушение ты готовишь для брачного ложа, — язвительно заметила Гирта.
— Так и надо, Гирта, дорогая. В этом-то и состоит моя цель. Я хочу воспламенить супруга приданым и умением управлять землями, а не своим телом. — Она содрогнулась от последних своих слов и добавила: — В этом отношении я уже получила урок на всю жизнь.
— Ах, детка, это была простая неудача. Мужчины ведь сделаны не из одного куска бревна.
Но Идит только рукой махнула:
— Нет, ты славная женщина, Гирта, но суровая жизнь доказала мне, что большинство мужчин ведут себя так же подло, как и Стивен, если речь касается женщин. Они считают нас просто безделушками, которыми можно поиграть и отбросить, когда надоест. С меня довольно.
Гирта обеспокоенно затрясла головой:
— Не представляю себе, как ты сумеешь удержаться, если заденут женское сословие.
— Я и не собираюсь удерживаться. Мой будущий жених будет обходиться со мной на моих условиях, — заявила она с уверенностью, которую вовсе не испытывала.
— Ох, Идит, милое дитя, я боюсь, что тебя ждет лишь горькая обида.
Обида? — размышляла Идит, открывая дверь своей спальни в просторный коридор. Нет, она уже давно покрыла броней свое уязвимое сердце. Но вот Джон… другое дело. Она сделает все, что в ее силах, чтобы защитить сына от боли — даже если придется выйти замуж за этого неотесанного чурбана из Равеншира или за какого-нибудь другого не менее неприятного человека.
Идит прошла через коридор и спустилась по лестнице двухэтажной главной башни замка, построенной из камня и дерева. Будучи намного крупнее Соколиного Гнезда, замок этот был в свое время достаточно величественным; по крайней мере, об этом часто говорил ее отец; однако разрушавшийся камень и гнилая древесина свидетельствовали о многолетнем небрежении. Вообще-то, ей было невыносимо видеть, когда с кем-то или с чем-то стоящим, будь то человек или здание, обращались плохо. Это нелестно говорило о хозяине. У Эйрика много грехов за душой, включая и его небрежение наследством, думала Идит, сокрушенно качая головой.
Она искала какого-нибудь слугу, который показал бы ей, как пройти в уборную и где взять свежей воды, чтобы попить и помыться. Но из прислуги никого не было. Пьяные рыцари, которых она видела вчера, спали на широких скамьях и в нишах с кроватями, прилегающих к большому залу; с ними лежали кое-кто из служанок.
Некоторые женщины валялись голыми под меховыми пологами, в обнимку с высокородными рыцарями. В приотворенную дверь одного из альковов Идит увидела рыжеволосую девицу, делившую ложе с Вилфридом, сенешалем, которому ее представили накануне. Он держал ее в объятиях, груди прижимались к его темноволосой грудной клетке, а одна из длинных ног лежала поверх его массивных бедер. И что самое ужасное, ее покрытые мозолями пальцы интимно лежали на его уснувшем мужском органе.
Глаза Идит расширились при виде этой срамной сцены. Затем ее верхняя губа вздрогнула от омерзения. Слишком хорошо зная мужскую породу, она могла предположить, что Вилфрид женат, и что его бедная жена спит сейчас где-то в верхних спальнях, в то время как он совокупляется со служанкой будто похотливый кролик.
Впрочем, удивляться тут нечему. Идит знала, что такой разврат — дело обычное во многих замках, особенно в таких, как Равеншир, где всем заправляют мужчины. Однако в Соколином Гнезде она не допускала никаких непристойностей. Она поощряла замужество среди своих служанок, и уж конечно, ни одна не ложилась против своей воли в постель к наезжавшим в особняк знатным гостям.
Первым желанием у нее было потрясти обоих бесстыдников и высказать свое возмущение, однако, в отличие от вчерашнего вечера, она все же решила вести себя более осмотрительно. В конце концов, ведь не она же тут хозяйка — да и почти нет надежды, что когда-нибудь ею станет. Поразмыслив, она направилась на кухню, соединявшуюся с главной башней переходом. Пусть даже в замке и не ощущается хозяйская рука, кто-то же должен отвечать за хозяйство… хотя бы повар.
Распахнув настежь тяжелую дверь, Идит ахнула от ужаса, узрев кошмарную картину из грязных горшков, бегающих мышей, прокисшей пищи, немытых досок для еды и кубков, и даже двух цыплят,
