— Разве что слепой не видит, как он к тебе неравнодушен. Неужели ты можешь причинить ему такую боль?
— Как же мне не сделать этого, если я его люблю? Так будет лучше для всех. Это единственный выход. — Она сглотнула горький вкус отчаяния в горле и взяла Бритту за руки. — Я знаю, что ты любишь Вилфрида и что он хочет обвенчаться с тобой. Нет, не протестуй. Я знаю: тебя заботит ваша разница в происхождении… мы обсудим это потом. Но подумай, если бы ты оказалась в таком же положении и боялась за жизнь Вилфрида, что бы ты стала делать?
— Ох, госпожа! — тихо сказала Бритта, прекрасно понимая, что у Идит нет выбора. — И сколько тебе придется оставаться в укрытии?
Идит пожала плечами:
— До смерти Стивена.
— Но это может занять годы и годы.
Она уныло кивнула.
— А если Эйрик решит еще раз жениться?
Идит ахнула. Она не думала о такой возможности. И живо представила себе годы, которые ей придется жить… одинокой, покинутой и несчастной. Но велела себе не расслабляться.
— Тогда я останусь навсегда «мертвой», хотя Джон может вернуться, когда достигнет совершеннолетия, чтобы править Соколиным Гнездом.
— А как он объяснит свою «смерть» и твою, когда вернется?
— О, я не знаю. Все эти вопросы! Я буду думать над ними, когда придет время. Ты мне поможешь, Бритта? Ты моя единственная надежда.
Бритта неохотно согласилась.
— Все придется сделать скоро. Может, завтра. Ну, послезавтра самое позднее. Стивен дал мне только три дня.
— А что с Годриком?
— Я думаю, Стивен отпустит его, когда узнает, что мы с Джоном мертвы. То, что он говорил мне, заставляет надеяться, что он не станет без нужды мучить мальчика. Похоже, Стивен жестоко пострадал, когда сам был ребенком.
Бритта с сомнением поглядела на нее:
— А как ты собираешься «умереть»? При помощи яда, который он дал тебе?
— Нет, мертвых тел не должно быть, чтобы Эйрик не мог проверить. Я подумала про огонь, но это будет тишком сильным потрясением для Эммы, болезнь может вернуться. Потерять меня и Джона будет тяжело и ей и Ларисе.
— Утонете?
— Я и об этом думала, но поблизости нет больших водоемов, в которых течение достаточно сильное, что-бы унести прочь улики. Эйрик ведь станет искать наши тела.
— Тогда что? — Бритта с ужасом смотрела на нее.
— Я слышала, что в холмах свирепствуют волки. Как ты думаешь, можно изобразить, что мы стали жертвами диких зверей?
— Но разве не покажется странным, что не останется никаких улик?
— Верно, но если мы разбросаем там окровавленные лоскуты от наших одежд и немного костей…
— Кости? Какие еще кости? — Бритта попятилась от Идит, словно опасаясь, что та потеряла разум. Вероятно, так оно и есть.
— Ну, я подумала, что, быть может, ты сумела бы…
— Я? Что? Что ты задумала? О Боже! — воскликнула Бритта, когда ей показалось, что она знает ответ. — Ты хочешь, чтобы я разрыла могилы, да?
Идит невесело улыбнулась:
— Нет, даже я не способна зайти так далеко. Но вот если бы мы взяли с кухни кости животных и немного их покорежили, то Эйрик не стал бы слишком пристально вглядываться в них. — Она с надеждой поглядела на Бритту. — Как ты думаешь?
— Я думаю, что ты сошла с ума.
Больше обсуждать план они не могли, потому что в дверь постучала Гирта и радостно объявила:
— Приближаются всадники со штандартами Равеншира. Это, должно быть, Эйрик и молодой Джон возвращаются из Гластонбери. Идите скорей.
Идит обняла Бритту и поблагодарила прочувствованным шепотом:
— Я никогда не забуду того, что ты делаешь для меня.
— Кажется, я тоже никогда не смогу забыть, — проворчала Бритта и пошла собирать кости.
Не успела Идит выйти во двор, как в ворота въехал Эйрик со свитой. Джон соскочил с коня, бросился в ее объятия и начал что-то возбужденно рассказывать.
Пока она обнимала и целовала его, он воскликнул:
— Если бы ты видела похороны, мама! Там было столько народу, и все плакали по королю. А еще было две сотни белых коней с золотой сбруей. А у принца Эдви и принца Эдгара есть собственные пони. И я научился играть в кости…
Идит бросила взгляд на Эйрика, который слезал с коня.
— В кости?
Но Джон уже рассказывал дальше, одновременно пытаясь вырваться из ее рук:
— … а король Эдред и какой-то священник по имени Дунстан говорили со мной про отца, и еще они спрашивали меня про какого-то дядю, Стивена, кажется… и вообще, король и…
Джон стал говорить про что-то еще, но совсем сбивчиво; наконец Идит отпустила его, и он помчался вверх по ступеням замка, туда, где ждали Лариса и Эмма. Тогда Идит повернулась и попала в объятия мужа. Крепко прижавшись к нему, она не могла остановить слез, которые текли по ее лицу. Каждая минута, которую ей оставалось провести вместе с Эйриком, казалась ей драгоценной.
Эйрик с удивлением глядел на Идит. Прежде она не позволяла себе такое на людях. Ну, она тревожилась за судьбу сына, это понятно, а их с Джоном слишком долго задерживали интриги Дунстана. Несомненно, чувство облегчения заставило ее обнять его так, что у него перехватило дыхание, и замочить слезами его рубаху.
Но он надеялся, что ее объятия говорят еще и о том, что она скучала без него. Так же сильно, как скучал он.
«Я люблю ее», — удивленно подумал Эйрик. — Теперь он уже не сомневался в этом. Он понял это в первый же день, который провел от нее вдалеке, только не стал открываться ей в письмах. Ему хотелось увидеть ее лицо, когда он в первый раз скажет ей о любви.
«Я люблю ее».
Эйрик поглядел на улыбающуюся жену и тоже улыбнулся. Ничего, что временами она бывала язвительной, — пожалуй, даже чересчур часто, подумал он с улыбкой сожаления. Мог он смириться и с ее стремлением повелевать — до определенного предела. Еще одна улыбка сожаления искривила его губы. Пока она будет нравиться ему в постели… и говорить, что любит его… и давать тепло семейного очага ему и их детям… и…
Мысли Эйрика оборвались, когда он понял: «Я просто люблю ее. Тут нет никакой разумной причины. Просто крепко поймала меня в ловушку. Языкастая, вредная ведьма!»
— Успокойся, дорогая, — произнес Эйрик и обнял ее за плечи, целуя в голову и прижимая к себе.
Вилфрид шагнул к нему:
— Мне надо о многом тебе рассказать. Этот заморыш Годрик…
Эйрик отмахнулся от него:
— Потом. Я лучше… сначала успокою жену.
— Но…
Эйрик не стал задерживаться с Вилфридом и другими слугами. Лариса и Эмма находились на другой стороне зала, удерживаемые Гиртой. Потом… потом он как следует поздоровается с детьми. А сейчас ему хотелось… нет, нужно было остаться наедине с женой.
Едва они закрылись в спальне, как Эйрик прижал Идит к двери, упершись в косяк руками над ее головой.
