Однако когда разговор зашёл о Жанне д’Арк…
Рыцарь де Бриг был пылким поклонником Орлеанской Девы, несмотря на то, что герцог Карл выступал на стороне англичан, а отец и старший брат самого Клауса погибли именно при битве за Орлеан. Правда, парень, рождённый за полгода до этого, совершенно их не помнил. Вырастил и воспитал его бездетный сеньор – Максимилиан де Маргон, сражавшийся в то время на стороне французов. Он, так же как и сэр Артур де Виго, нашёл свой конец сегодня днём. Удивительно, но Клаус всегда отзывался о своём наставнике крайне язвительно и пренебрежительно… Рыцарь принялся превозносить Жанну с использованием самых пышных оборотов. Однако Алексиос Демойв, недолго думая, перебил де Брига и обозвал её «сумасшедшей фригидной сукой, помешавшейся на почве своей застарелой девственности». Он говорил ещё много совершенно непонятных слов, вроде «истерия», «суицид», «синдром», «комплекс Электры» и прочее. Наверное, просто не было во французском языке – которым, кстати, рыцарь Демойв владел не хуже (если не лучше!) самих бургундцев – нужных слов. Кроме того, он часто упоминал некоего старину Фрейда. Видимо, какого-то венгерского мудреца…
Никто из бургундцев так ничего толком и не понял. Однако Клаус, ориентируясь по интонации, попытался завязать ссору. Но она всё же не состоялась. Венгр чуть ли не из воздуха добыл довольно странный, слегка изогнутый кинжал и приставил его к горлу де Брига.
Клаус замер как статуя, а Алексиос холодно, без тени былой пьяной беззаботности объявил, что немедленно перережет ему горло, если тот не успокоится. Пару раз судорожно сглотнув, мгновенно протрезвевший рыцарь поспешил согласиться с его требованиями. Диковинный кинжал так же бесследно исчез, как и появился.
– Итак, всё в порядке? Без обид? – уточнил Алексиос. – Вот и замечательно! А то был у нас похожий случай во время Толедского похода на Альгамбру…
Красноречие Демойва было неистощимо. И все, кроме, быть может, самого Клауса, снова загипнотизированные его непонятным очарованием, принялись слушать очередную историю в стиле «бьём это мы со стариком Дракулой мавров под Толедо»…
Следующие минут десять молодые рыцари покатывались со смеху, в том числе и де Бриг.
Но в середине очередной истории, когда венгр изобразил крайне драматическую паузу, повествуя о запрете винопития, наложенном на мавров их богом, – обнаружилось, что и у «правоверных» совершенно нечего заложить за бородку.
– Нет, господа, так не пойдёт! – сообщил он. – Мы же с вами не поганые язычники, а самые что ни на есть добрые христиане. И, как добрым христианам, нам следует хорошенько отметить нашу победу. В конце концов, сказано же в Евангелии от Луки: «Edite, bibite, post mortem nulla voluptas», то есть «Ешьте, пейте, после смерти не будет никаких радостей». [1]
– Оно, конечно, верно… – вступил удивлённый учёностью венгерского рыцаря Квентин Маркон. – Но нет же ничего.
– Значит, надо добыть.
– Маркитанты в долг не дают, а у нас денег нет, – пожал плечами Винсент Бийк. – И занять не у кого.
– Значит, надо добыть у противника, – не сдавался Алексиос.
– Что добыть? – не понял Квентин. – Деньги или выпивку?
– А это как получится, – улыбнулся венгр. – Ну? Кто со мной?
Он обвёл оторопевших рыцарей внимательным взглядом.
– Ну же! Решайтесь!
– Как можно? Это же разбойное нападение, то, что вы предлагаете! – возразил Клаус де Бриг. – Это недостойно рыцарей…
– На войне не бывает достойного и недостойного, – возразил ему Алексиос. – На войне все методы хороши!
– Но всё же…
– Мы красные кавалеристы, и про нас былинники речистые ведут рассказ… – пропел Демойв, подмигивая Квентину.
– А что значит «красные»? – удивился тот. – У наших гербов разные цвета…
– «Красные» значит «красивые, видные», – пояснил венгр и поднялся на ноги. – Так как же, господа рыцари? Как насчёт очередного подвига?
– Я с тобой, рыцарь Демойв! – Квентин встал рядом с венгром. – Решайтесь, друзья!
В конце концов на вылазку согласились пойти все, кроме Клауса де Брига и самого Луиса-Жана. Луис сослался на полученную накануне рану, а де Бриг разразился напыщенной речью о недопустимости предлагаемого деяния в свете рыцарской чести.
– А ты, сэр рыцарь, стало быть, Laudator temporis acti? [2] – хмыкнул Алексиос. – Вечно ворчит и брюзжит, выхваляет минувшие годы. Ранние годы свои, а юных бранит и порочит.[3] Пойдёмте же, друзья!
И они ушли. Скрылись в темноте. А Луис-Жан и Клаус остались у костра. Посидели недолго в молчании, стараясь не смотреть друг на друга. Потом Клаус, пробормотав что-то неразборчиво, отправился в свой шатёр. Луис-Жан остался сидеть у костра, ожидая товарищей. Незаметно для себя он задремал. Разбудил его громкий шум, поднявшийся в лагере.
Молодой рыцарь разлепил глаза и вскочил, сжимая в руке кинжал. Уже начало светать, между погашенных костров метались вооружённые люди, звучали встревоженные голоса.
– Что? Что случилось?.. – Он схватил за руку пробегавшего мимо пожилого солдата. – На нас напали?
– Вроде бы нет, – замялся тот. – Не знаю, господин рыцарь!
– А чего же тогда такой шум?
– Не знаю… Все бегут, и я бегу.
Луис-Жан отпустил его и отправился искать своё «копьё». [4]
Причиной для поднявшегося переполоха, как оказалось, послужило возвращение отправившихся на вылазку. Алексиос Демойв, Квентин Маркон, Джизбелло Марко и Винсент Бийк вернулись из вражеского стана на трофейных конях и с повозкой, доверху нагруженной каким-то добром. Их по пятам преследовали вражеские всадники, но рыцари успели достичь границы лагеря, а лучники отогнали преследователей.
В повозке же, помимо разнообразного хлама, оказался внушительный бочонок вина, несколько мечей, три вражеских знамени и даже связанный рыцарь. Да не просто рыцарь, а сам граф де Монж – главнокомандующий вражеской армией, на свою беду подвернувшийся под руку пьяным бургундским воинам.
Несмотря на давешние пророчества Клауса де Брига, герцог Карл высоко оценил подвиг молодых людей, объявил их героями и щедро наградил…
Что по-настоящему вызывало досаду – сбои. Иногда восприятие вело себя странно. Её связь с носителями, что отыскивались в непосредственной близости от наблюдаемых, не то чтобы прерывалась… Она искажалась, как будто вмешивался некий посторонний мощный источник, генерирующий свою «волну». Когда такое происходило, всё плыло. Картина мира подрагивала, двоилась, словно некие высшие силы хватали и трясли, трясли её. Помеха не была фатальной, но коробила, раздражала, как сломанный ноготь, цепляющийся за всё что ни попадя.
Бывали минуты, когда необъяснимое наложение настолько застило поле зрения, что связь едва не пропадала. Она даже начала подумывать, что кто-то следит за нею самой. Наблюдение за наблюдателем. Если в реальном мире существует она со своими возможностями, то почему бы где-то ещё не появиться кому-нибудь с уровнем силы, превосходящим многократно?..
Она отогнала эту мысль, и больше не пускала обратно. В таком случае придётся признать, что за ней пристально следят силы, в сущности, божественные, тягаться же с богами – себе дороже. Ей необходимо выполнять задание силы пусть и не высшей, но вполне способной уничтожить её телесное воплощение… Хотя и лестно признавать, что ты удостоилась внимания богов, но лучше об этом даже не думать… Рассудок будет целее.
Думать надо о том, как выполнить. О победе над собственным неумением… До сих пор не научилась она постоянно удерживать отчётливый приём; а шёл уже чуть ли не пятый месяц путешествия по фронтам,
