фельдмаршала Эрвина Роммеля. Это был гениальный военачальник, дети! Не зря же его звали Лисом Пустыни!
– А вот тут по телевизору говорят, что Германия воевала с русскими! – вступила в разговор пятилетняя Марта. – Ты, дед, тоже с русскими воевал?
– Нет, малышка! – Ганс Вайрхондшиллер выбил трубку о край пепельницы. – Воевали мы в основном с англичанами, иногда с французами. Но и с русскими я однажды столкнулся! Незабываемая была встреча.
– Они тебя пытали? – опасливо поинтересовалась внучка.
– Нет, внученька, наоборот! Если бы не они, не сидеть бы мне с вами сейчас…
Дед по новой набил трубку, поднёс к чубуку горящую спичку и окутался клубами ароматного дыма.
– Как это? – удивился Курт. – В Африке же русских не было!
– Не было! – согласился с образованным внуком дед. – Но с парой русских я там всё же встретился. Именно эти русские и спасли мне жизнь.
– От смерти?! – Впечатлительная Марта уже готова была брызнуть слезой.
– Да, внучка! От смерти! Точно так и было.
Курт бросил последний взгляд на экран. Телевизор показывал очередной рекламный блок.
Дед понизил голос до степени полной нелегальности.
– Расскажу, но…
Оба потомка замерли.
– Если только между нами!
Внук и внучка с готовностью истово перекрестились.
– Так вот, дело было под Эль-Аламейном. В сотне километров южнее. Наш батальон под командованием майора фон Марунгена послали ударить во фланг британцам, сто сорок второй аэромобильной штурмовой бригаде Королевских ВВС. Они в то время как раз переформировывались под Эль-Аламейном. Получали пополнение, амуницию, боеприпасы. Ну, в общем…
Дед окутался клубами ароматного сизого дыма.
– В общем, выдвинулись мы с ребятами из сто пятьдесят второй моторизованной Африканской дивизии на десяти грузовиках, четырёх полугусеничных бронетранспортёрах и командирском джипе… По пустыне ехать – не то что по автобану. – Ганс глубоко затянулся, откинулся на диванные подушки, подняв глаза к потолку, и выпустил струю дыма. – На второй день марша закипели радиаторы у всех наших машин. Мы вынуждены были лить в радиаторы питьевую воду, чтобы можно было ехать дальше…
– Ну и что? – с детской непосредственностью пожал плечами мальчик. – Патроны-то у вас оставались! Значит, вы могли бить врагов!
– Вот дурак! – насупилась пятилетняя, не по годам рассудительная Марта. – В пустыне же жарко!
– Ну и что? – вскочил на ноги Курт. – И что, что жарко?!
– А то! – На кукольное личико Марты наплыли грозовые тучи. Она скрестила ручонки на груди, имея вид самый непреклонный. – Долго ты без воды сможешь? Помнишь, как мы в Египет с мамой и папой ездили, как там было жарко! Ты каждые пять минут пить просил!
– Да я тебя!..
Ганс, несмотря на свои восемьдесят один с хвостиком, был ещё на удивление бодрым стариком. Он, едва качнувшись вперёд, легко перехватил обе руки внука, как две капли похожего на своего отца. И, к сожалению, не только лицом! Старый Вайрхондшиллер не любил своего зятя Бориса Баденхуэра, голфштинского барона из захиревшего незнатного рода, чем-то приглянувшегося его дочери Хильде. Пустое напыщенное существо! Вечно намекает на какие-то туманные биржевые сводки и повышения курсов акций, а сам – пустое место.
– Вот оставь тебя надолго без воды, долго бы ты продержался без мамы?
– Она права, Курт, – старик прижал к себе вздрагивающего от ярости внука. – В пустыне пить хочется тем больше, чем дальше от воды ты находишься. А мы тогда были от неё очень далеко! Пять сотен немецких парней, которые уже день и ночь без воды. Самые экономные уже точно расходуют последнее…
И вот наш майор узнаёт у араба-проводника, что всего в сотне километров на юго-восток есть колодец в заброшенном селении под названием Маль-Фукуль. Меня, Рихарда Доркинсдорфа, Герхардта Вайса, Ганса Вайхарда и Густава Миллера послали на одном бронетранспортёре разведать этот источник. За руль, конечно же, посадили фельдфебеля Маунтхаймера. Он был лучшим водителем в батальоне, и лучшим техником. А заодно и «главным ухом» Гвоздя – так в батальоне называли майора фон Марунгена. Отдохнувший за час, долженствующий пройти с момента отбытия разведывательной экспедиции, батальон по плану майора должен был следовать в том же направлении.
Когда мы наконец-то добрались до Маль-Фукуля, перевалив через гребень очередного бархана, нашим взглядам предстала груда глинобитных развалин того же цвета, что и песок вокруг них. И выглядели они совершенно безжизненными.
А оказалось, что англичан в селении не меньше сотни…
Фельдфебеля Маунтхаймера убили, когда бронетранспортёру оставалось проехать не больше пятидесяти метров. Снайпер, наверное, потому что осторожный Маунтхаймер опустил бронезадвижку на лобовое окно. Как чувствовал! Но эта предосторожность ему не помогла. Пуля влетела точно вот через такое отверстие в бронезадвижке…
Старик показал размер смотровой щели руками.
Внуки внимали ему, раскрыв рты.
– Потом погиб весельчак Вайс, принявшийся палить по развалинам из своего «МГ». Тоже от одного точного выстрела. Бронетранспортёр остановился и заглох. Мы, оставшиеся в живых, скорчились над трупом бедного Герхардта Вайса, не зная, что делать. Мы попросту растерялись, тем более что ничего не происходило. Полная тишина. Никто в нас больше не стреляет. Мы не знаем, чего ждать.
Просидели мы так минут пять, молча. Тишина! Слышно, как песчинки шелестят по броне. Тишина и покой. И два трупа.
Мы, почему-то вполголоса, принялись совещаться. Но никто ничего толкового предложить не смог.
И тут противник сам обратился к нам. Наверное, у них был рупор.
Сказали, чтоб мы сдавались, что шансов у нас никаких.
Мы начали опасливо поглядывать в смотровые щели бронезадвижек.
Руины Маль-Фукуля были украшены, как рождественская ель гирляндами, головами людей в касках и направленным в нашу сторону оружием. С сотню голов и столько же стволов.
А нас четверо. Я, Рихард, Ганс и Густав. У нас пять «МП» и «парабеллум» фельдфебеля Маунтхаймера. Ещё пулемёт с пятью лентами в коробках. И сидим мы в железной коробке на колёсно-гусеничном ходу. А против нас в десятки раз превосходящий противник, да ещё и засевший за укреплениями более надёжными, чем лист металла толщиной в сигарету.
Ганс Вайхард предложил попытаться запустить двигатель и включить задний ход, чтобы убраться подальше от этого треклятого селения и доложить Гвоздю положение дел. Попробовать стоило…
Ганс прокричал: «Хайль Гитлер! Мы солдаты рейха и умрём ради него!» При этом он стащил фельдфебеля с водительского места и, стараясь не мелькать в смотровой щели, попытался запустить двигатель. Но двигатель не поддавался.
Усиленный рупором голос, как сейчас помню, сказал: «А вот этого, парни, не советую! Если вы напряжёте слух, или выглянете в окошко, то увидите, что ни к чему хорошему это не приведёт!»
Ганс всё ещё пытался запустить капризный двигатель, а мы насторожились. И услышали сквозь скрежет стартёра нарастающий механический гул и металлическое позвякивание.
Я выглянул и сразу спрятался за борт бронетранспортёра. У англичан, а мы были уверены, что это именно они, оказался целый танк, выкрашенный в цвет песка. Он неспешно плыл по песку к нашей полугусеничной скорлупке, нацеливаясь на нас стволом своего орудия. Один выстрел – и мы в братской могиле…
Привязали мы, в общем, к стволу «МП» платок Рихарда, подняли над бортом. Нам приказали выйти из бронетранспортёра без оружия и идти к развалинам с поднятыми руками.
Мы сдались…
