И Небеса услышали.
– Извините меня, полковник, – оборвал раскочегарившегося было говоруна Ильин. – Но вот те солдаты, по-моему, ждут от вас чего-то?
Полковник удивлённо поднял брови и обернулся к двум солдатам, переминающимися с ноги на ногу, и прапорщику – начальнику патруля.
– А-а!.. Прошу меня простить, господа! Всего пара минут!
Он принялся отдавать приказания прапорщику. И, если судить по выражению лица последнего, они ему совсем не нравились.
– И чего это ты устроил такое шоу? – тихо спросил Ильин поручика Домова.
– Не сердись, дядя! – хмыкнул тот. – То, что он мухлюет, я бы ещё мог ему простить. Но, понимаешь… Ну вот не понравился он мне! Как тебе объяснить? Просто охрененно не понравился!
– Понятно! – кивнул каперанг, но тут же укорил ученика. – Но зачем так неаккуратно? Наследил…
– Да где наследил-то? – оскорбился Домов. – Побойся Бога! Практически хирургические разрезы и минимум крови…
– Я говорю вот об этом.
Ильин указал пальцем на едва приметное бурое пятнышко у самого правого погона поручика.
– Ну-у…
– Друзья мои! – вернулся к ним полковник Аскольд-Диормэ. – Позвольте, так сказать, пригласить вас за наш столик, дабы продолжить беседу и отметить вашу, молодой человек, блистательную победу! Вас, молодые люди, это, естественно, тоже касается! – не дожидаясь их ответа, непререкаемым тоном заявил полковник, указав поочерёдно на Володю и майора Бородина. – Прошу, прошу, господа!
Дальнейшее подпоручик Краснов помнил смутно. После того как Домов с Ильиным, полковник со своими подчинёнными, Володя и Бородин расселись за двумя сдвинутыми столами, последовали обильные возлияния и не менее обильные велеречия. Володя вообще-то был не очень силён в употреблении алкоголя. А Старая Гаубица сыпал тостами с завидной периодичностью, примерно один раз в пять минут. Поэтому, не смея перечить полковнику, кажется, после шестой рюмки самогона Володя «поплыл». Сначала он перестал понимать смысл слов, неудержимым потоком льющихся из словоохотливого артиллериста. Затем все присутствовавшие в зале показались ему до ужаса приятными. Этакими херувимами…
А потом он уснул, так и не донеся до рта очередную рюмку во славу «чего-то-там»…
О, конечно же, война попутно решает множество социальных вопросов!
Она – идеальное средство против морщин. Сколько молодых людей погибает, так и не дожив до старения кожи. Постоянное уменьшение количества живущих предотвращает перенаселение. Стоит количеству и «качеству» войн пойти на убыль, тотчас скачкообразно увеличивается количество живых. Болезни и природные катаклизмы не справляются с демографическим взрывом настолько же успешно, как мировая война…
И что самое ужасное – необходимости воевать НЕТ АЛЬТЕРНАТИВЫ.
Земля, населённая потомками нарушителей Второго кшарха, казалась средоточием войны, её разумные обитатели – приговорёнными к войне… но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что и другие планеты «восьмёрки» ничем не лучше.
Точно так же ВЕЗДЕ ВОЮЮТ.
Даже Локос уже не отличается от прочих миров, высшими силами некогда связанных в единую космическую «соту». Локосиане воюют вовсю, с энтузиазмом, будто и не было поколений и поколений предков, обходившихся без войн на протяжении…
Стоп! По беспристрастному счёту, никогда на «мирном» Локосе война не прекращалась.
Чем же, как не войной необъявленной, ведущейся постоянно, было отсеивание ГРЕШНИКОВ и высылка их на планеты-отстойники?
Вот и получили. На свою голову РУХНУВШЕЕ НЕБО.
Не рой другому яму, сам в неё…
Какие всё-таки у землян ёмкие, исчерпывающие пословицы!
А принц уже знает, что давным-давно отлучён от Земли. Причём сам разобрался, маршал не подсказывал. Всё-таки в элитной Академии хорошо поставлен процесс теоретического обучения. И земная военная история – далеко не последний предмет в учебной программе!
Мощные крепостные стены, сложенные из грубо обработанных серых глыб, давили на Пьетро. С каждым шагом стены нарастали, вынуждая мальчика поневоле съёживаться и втягивать голову в худые костлявые плечики. Всю свою короткую девятилетнюю жизнь он прожил в родном селении, никогда не уходя дальше семи-десяти лиг от дома. Но большая мозолистая рука деда, сжимавшая его маленькую хрупкую кисть, придавала ему уверенности.
Дед шёл размеренным шагом, постукивая концом сучковатого посоха тёмного дерева о твердокаменную землю Королевской дороги. В селении говорили, что этот посох переходит от старосты к старосте с тех самых пор, как король Форт двести с лишним лет назад даровал селению его привилегии, которыми жители очень гордились.
Они ступили на подъёмный мост. Очередь двигалась очень медленно. Стражники внимательно изучали груз каждой повозки и обыскивали каждого путника на предмет обнаружения возможного скрытого оружия. В Готтаннайбе с этим было строго! Оружие могли носить только дворяне, гербовые воины, стража и наёмники. Остальные – хорошо, если отделывались тюрьмой! Так рассказал Пьетро дед. А дед, топтавший землю вот уже девяносто второй год, знал, что говорил.
Наконец дошла очередь и до них.
– Цель прибытия в Готтаннайб? – поинтересовался сонный седоусый стражник с капральским знаком на плече, облачённый в хауберг и рокантон. В руках он сжимал давно не чищенную алебарду, на поясе висел короткий широкий меч, лишённый каких бы то ни было украшений. – Торговать собираетесь?
– Нет, господин! – Дед низко поклонился. Лицо его при этом имело самое подобострастное выражение, а в голосе сквозили просительные, чуть ли не заискивающие нотки. – Мы с мальчиком – нищие странники! Наш путь лежит на север. Хотим вот провести день в славном городе Готтаннайбе, может быть, собрать подаяние, которое, даст Бог, обеспечит наши скромные нужды в дальнейшем пути…
Услышав речь деда, Пьетрос, в нарушение всех наставлений, тщательно втолковываемых ему в пути, чуть было не возмутился. Они же фрилендеры! Их привилегии дарованы их селению самим Фортом Великим!
Но дед, видимо почувствовав состояние мальчика, так сильно сжал его руку, что Пьетрос невольно вскрикнул.
– Что это с твоим спутником, нищий?
Сонный взгляд стражника обрёл некоторую заинтересованность.
– Ничего, господин!
Дед, никогда даже не повышавший на внука голоса, неожиданно отвесил ему такой подзатыльник, что у того даже зубы клацнули.
– Он скорбен на голову! – с низким поклоном пояснил дед слабым, дрожащим голосочком. – Вот мы и идём к Маасовским святыням в надежде на то, что всемилостивейший Создатель просветлит его разум! Он – всё, что осталось от моего единственного сына, храбро отдавшего свою жизнь во время Вшивой войны против нечестивых Кабанов! Этот мальчик – моя единственная отрада и надежда на старости лет… – продолжал лебезить дед.
– Ладно, старый!
На лицо стражника вернулось прежнее, сонное выражение.
– Проходи! Я даже не возьму с тебя пошлины! Сам сражался под Хуско… Тони!
Стражник обернулся к парочке своих подчинённых, стоящих непосредственно в арке надвратной башни.
– Пропусти этих двоих! Я их уже проверил!
Дед поясно поклонился, лёгким шлепком заставив поклониться и внука.
– Благодарю вас, господин стражник!
– Давай-давай, дед, проходи… – на лице седоусого капрала отразилось брезгливо-скучающее выражение. После этого он явно потерял к путникам всякий интерес, а дед, опять схватив Пьетро за руку,
