— Я говорю о шести годах… шестнадцати, не о нескольких месяцах.
Джесс решительно шагнул вперед с таким видом, словно сейчас схватит Лиссу за плечи и начнет трясти, но тут же, поморщившись, опустил руки.
— Ты в самом деле ранен. Мы с таким же успехом можем ссориться в доме, пока я перевязываю эту царапину.
Повернувшись, Лисса направилась к входной двери. Джесс пошел следом.
— По-моему, мы с этого начинали!
— Нет. Все началось, когда я ворвалась в номер и застала тебя в ванне. Кстати…
Лисса намеренно-подчеркнуто принюхалась.
— Не мешало бы тебе и сейчас искупаться.
— Немного погодя пойду к ручью.
— У нас теперь есть ванна, и насос установили. Краем глаза Лисса наблюдала за Джессом. Тот молча огляделся, устало сел за стол. Лицо его как-то сразу осунулось.
Лисса подошла к стоящей на ларе корзинке с лекарствами и бинтами.
— Сними рубашку, я взгляну, сколько новых шрамов ты успел получить за это время.
— Кто управляет за тебя «Джей Бар»? Сай Ивере? Лисса едва не уронила корзину:
— Нет, я продала ранчо Лемюэлу Мэтису, и с помощью Сая заключила неплохую сделку. Кстати, Сайрус велел передать, что был неправ насчет тебя, — добавила она, с надеждой глядя в светящиеся подозрением глаза.
Но Джесс пропустил замечание мимо ушей.
— Что ты сделала с деньгами? Такая огромная сумма?!
— Положила в банк в Сент-Луисе на имя Джонни.
— И явилась сюда всего-навсего с фургоном нарядов и большими надеждами, — резко бросил он. — Меня могли убить. Застряла бы тут на всю жизнь совсем одна.
— Время от времени такая мысль посещала меня, особенно этим летом. Джонах и я очень обрадовались, когда получили деньги — по крайней мере узнали, что ты жив.
Она внимательно осмотрела тонкую розовую кожицу, затянувшую пулевую рану в левом бицепсе.
— Жаль, что это не правая рука.
— Я почти одинаково стреляю обеими, — заметил Джесс.
Не успели мягкие прохладные пальчики прикоснуться к нему, словно удар молнии пронизал все его существо. Он вздрогнул:
— Извини, не хотела сделать тебе больно, — пробормотала Лисса, опьяненная жаром, исходившим от этого тела, знакомым ощущением чуть шершавой на ощупь кожи. Безудержный озноб охватил ее.
— Все в порядке, — отозвался Джесс, стараясь не вдыхать запах флердоранжа.
— У нас в этом году неплохая прибыль, а в будущем ожидается еще лучше. Джонах подписал контракт с армией на поставку лошадей. Тебе больше не нужно рисковать своей жизнью, Джесс. Повесь револьвер на стену и займись ранчо.
— Это не так легко. Каждый день может случиться что-то непредвиденное — засуха, болезни, набеги индейцев из Мексики.
— Жизнь — всегда риск, в любом месте. Никто и никогда не даст тебе гарантий, Джесс, и я у тебя их не прошу, — спокойно ответила Лисса, промывая рану и осторожно нажимая на больное место, чтобы проверить, нет ли под коркой гноя.
— Ты и Джонни были бы в безопасности на Востоке. Никто не узнал бы о его происхождении.
— Включая его самого? Значит, мне нужно было лгать ему? Джонни есть чем гордиться. Джонах рассказывал о своих родителях. Твой отец был настоящим героем, а мать редкого мужества женщина. Оба были честными, порядочными людьми, принципиальными и искренними, — я не желаю лишать сына такого наследства, особенно если учесть, каким безжалостным эгоистом оказался другой его дед.
— Принципами нельзя прокормиться, Лисса. Я видел, как мать день за днем понемногу умирала с того дня, как нас сожгли и заставили уехать с ранчо. Отец, может, и герой — для северян, но Техас сражался на стороне конфедератов. Мои родители потеряли все. А когда отец умер, мама тоже не захотела жить.
— Хочешь сказать, после того как ты отомстил его убийцам, а потом сбежал?
Оба были обозлены до крайности и не желали знать, — насколько могут ранить друг друга. Вопрос прозвучал пощечиной, и Джесс невольно отшатнулся.
— Я сделал то, что должен был, — запротестовал он, потянувшись за рубашкой.
— Ты оставил мать одну, с ребенком на руках в тот момент, когда скорбь по мужу была еще свежа. Кажется, это в твоем характере, Джесс Роббинс — убегать от людей, которых ты любишь. Пытаться решить все проблемы с помощью оружия.
Лисса с громким стуком поставила на стол флакон с дезинфицирующим раствором.
— Ты дурак, Джесс! В тебе накопилось столько горечи, что она затмила твой разум! Я проехала почти тысячу миль, ждала два года, сумела создать настоящий дом, мы могли бы мирно жить, но этого все еще недостаточно, чтобы убедить тебя! Ничто не сможет переломить твое упрямство! Я унижалась перед тобой в последний раз!
Слезы обожгли глаза Лиссы, мешая говорить. Она развернулась и побежала к двери. Джесс протянул раненую руку, но Лисса легко ускользнула от него.
— Лисса, подожди! — крикнул Джесс и тут же выругался от резкой боли.
Ухитрившись встать и натянуть рубашку, он последовал за женой, но та уже бесцельно мчалась, сама не зная куда, по заросшему травой лугу, к ручью, где росла густая рощица акаций.
Лиссе хотелось только одного — уйти от терзаний, рвущих душу при мысли о том, что отныне придется жить без надежды на любовь Джесса, а сын вырастет, не зная отцовской ласки.
Джесс погнался за ней, кричал, звал, но Лисса словно оглохла и ослепла. После бесконечного ожидания, надежд и грез внутри у нее что-то сломалось. На бегу она отводила рукой ветки, нагибалась, чтобы не врезаться в низко нависший сучок, наконец добралась до ручья и, не обращая внимания на сырость и мокрые ноги, метнулась вдоль берега. Наконец боль в боку заставила ее остановиться. Лисса почти рухнула на каменистую землю, всхлипывая и задыхаясь. Голос Джесса эхом отдавался где-то слева, в густой поросли горного лавра.
Джесс обыскивал окрестности и вне себя от беспокойства выкрикивал имя Лиссы. Ее слова не давали покоя, стучали в мозгу снова и снова. Неужели он действительно всю жизнь был беглецом? Правда едва не убила его, с глаз словно слетела пелена. Его жена не из тех, кто любит подсахарить пилюлю. Его жена. Неужели он в конце концов умудрился навсегда прогнать ее?
Проклиная свое слепое упрямство, Джесс снова окликнул Лиссу. В техасской глуши полно ядовитых змей, диких животных, даже бешеные волки забегают. Ей наверняка грозит опасность.
И тут он увидел Лиссу — скорчившуюся фигурку на берегу ручья. Лицо закрыто ладонями, плечи сотрясаются от молчаливого плача. Каждое содрогание этого стройного тела вонзалось в сердце Джесса, словно клинок. Он застыл, не в силах дышать, чувствуя, как озноб холодит спину.
Если я сейчас потеряю ее…
Наконец он сумел выговорить ее имя, тихо, хрипло, заикаясь.
— Л-лисса-а.
Она подняла голову и, увидев мужа, мгновенно, всей душой ощутила его страх, нерешительность и все то, чего он не мог высказать словами. С трудом поднявшись, она бросилась в объятия Джесса. Он так сильно прижал ее к себе, что, казалось, вот-вот задушит. Все его сильное тело дрожало и дергалось, и непонятно было, как он вообще держался на ногах. Лисса тихо позвала его, не в состоянии обнять, погладить, прикоснуться — руки были намертво зажаты Джессом. Вместо этого она прижалась лицом к его лицу и почувствовала влагу на щеках.
— Лисса… Лисса, я мог потерять тебя… Я прогнал тебя…
Мука в голосе Джесса почти не позволяла понять, что он говорит, но сердце Лиссы не могло ошибиться. Наконец он ослабил хватку, и теперь она могла коснуться его, с чем-то, похожим на благоговение, провести кончиками пальцев по щетинистой щеке, вытереть мокрые дорожки от слез. Серые глаза блестели чистейшим серебром.
Рыдания сжимали горло Лиссы, но она продолжала смотреть в лицо ожесточившегося одиночки,
