— Ложь, — прошептал Риго.
— Встречайся со своей шлюхой Патрис. Я не хочу видеть тебя. Ты уже и так сломал всю мою жизнь.
— А что вы сделали с моей? — грозно спросил он и приподнял ее голову, заставляя смотреть себе прямо в глаза. — Я предал своего собственного брата, но и теперь я сгораю от желания.
— Вам просто нужна женщина, все равно какая. Вы хотите вовсе не меня, — взволнованно прошептала она.
— Нет, черт возьми, — вскричал он, обнимая ее. Мирикам упиралась ладонями ему в грудь, но не отталкивала его.
— Не сопротивляйся, — тихо сказал он и потянулся губами к ее рту.
Мириам заворожено смотрела на него, загораясь от его прикосновений и одновременно понимая, что не сможет сопротивляться его ласкам.
— Скоро вы уедете, — прошептала она, приоткрыв губы для поцелуя. •
Риго терзал ее рот. Его язык проникал все глубже, сплетаясь с ее языком, мучимым, ласкаемым и трепещущим. Он придвинулся ближе, прижимая ее к себе и чувствуя прикосновение ее груди…
В хижине был земляной пол, холодный и сырой. Он поднял ее на руки и вернулся под ласкающие лучи солнца, благословляя ветер, рассыпавший ее волосы по его лицу; они как бронзовая мантия накрыли их обоих. Пройдя несколько шагов и не прерывая поцелуя, он опустился на колени в мягкую теплую траву.
Мириам прильнула к нему, жаждущая его жизненной силы, уверенности, которую обещало его тело, после их недавней схватки со смертью. Мгновение спустя он уже сбросил с себя рубашку и снял с нее тунику, покрывая огненными поцелуями шею и обнаженную грудь. Они стояли на коленях, прижавшись друг к другу, посреди овеваемой ветром поляны. Мириам слышала, как бьется его сердце.
Риго уложил ее на пахнущую медом траву, и она обняла его, притянув к себе. Сквозь пелену страсти Риго смотрел на Мириам — он был загнан в угол, доведен до отчаяния этой высокомерной, острой на язык и чуждой ему женщиной. «Безумие, это безумие». Ее слова: «Скоро вы уедете!» — эхом раздавались в его мозгу.
— Наше прощание не будет таким горьким, какой была первая ночь. Не будем никого винить. Сегодня я постараюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо, — прошептал он, лаская и целуя ее лицо.
Слегка постанывая, она обвила руками его шею. Он склонился над ней, лелея ее тело губами со всей адской страстью и неутомимостью, на которую только был способен. Медленно, стараясь продлить сладостные минуты томления, они помогали друг другу раздеться.
Его напрягшаяся плоть коснулась нежного шелка ее бедер, и он задохнулся от желания. Она нетерпеливо изогнулась, и он ощутил ее тепло — горячее, влажное, жадно стремящееся навстречу ему. Ее тело, разбуженное и неутоленное в их первую встречу, требовало удовлетворения. Риго осторожно вошел в огненное тесное лоно, боясь утолить свою страсть так же поспешно, как и в прошлый раз.
Его руки тихо поглаживали ее спину и бедра, умеряя ее пыл и заставляя двигаться в такт с ним, отчего в первое мгновение у нее перехватило дыхание, а в следующий миг она уже не могла сдержать крика охватившего ее желания.
Ничего подобного она никогда не испытывала…
Никогда, даже в самых смелых мечтах — ах, какими яркими стали они за последние несколько недель — Мириам не грезила о таком диком восторге. Небо над ее головой завертелось с головокружительной скоростью и опрокинулось вниз, сердце рвалось из груди с каждым ударом его плоти, двигавшейся в ней вверх и вниз. Она, как львица царапала ногтями его спину, побуждая двигаться глубже быстрее, сильнее.
Внезапно с ее губ сорвался яростный крик, все ее тело содрогнулось от невероятного наслаждения, и мир потемнел перед глазами.
Риго делил наслаждение со множеством женщин и наблюдал, как достигали они вершин любви, но никогда не видел столь всепоглощающего экстаза. Ее тугая дрожащая плоть сжималась еще и еще, пока он не взорвался сам, сливаясь с ней в этом невиданном наслаждении. Когда она пришла в себя, он не откатился в сторону, но только крепче прижал ее к себе и перевернулся на спину так, что теперь она лежала на нем.
Ее волосы накрыли их блестящим облаком. Он ласкал шелковый пушок у нее на спине и чувствовал, как она понемногу успокаивается.
Разум постепенно возвращался к Мириам. Она вспомнила, где находится, но не хотела расставаться с ощущением счастья, наполнявшим ее минутой раньше. Опустив голову на грудь Риго, и замерев, она едва различала стук его сердца.
«Итак, это наше прощание», — слова эхом раздавалось у нее внутри.
«Сейчас я сделаю так, чтобы было хорошо тебе». Он не солгал. Это было чудесно. Но теперь все кончено. Он завлек ее в праздник тел, заставил желать его со слепой, необдуманной страстью. Это пугало ее холодный, расчетливый ум.
— Но ведь ничего, кроме этого, между нами нет? Так, Риго? — Она, не замечая, сказала это вслух, очнувшись от раздумий, только когда он приподнял ее и осторожно посадил рядом с собой.
— Совсем недавно этого… — он сделал многочисленную паузу, — было довольно.
Ничего нельзя было прочесть на его лице, когда он развернулся и начал одеваться.
«Чего я ожидала? Предложения выйти замуж?» — с тоской вздохнула Мириам. Ветер холодил обнаженную грудь, я она принялась натягивать разбросанную в беспорядке одежду. Мириам грустно отметила про себя, что, к счастью, платье на ней было темно-зеленого цвета. Пятна от травы будут не слишком заметны, когда она вернется домой. Домой к отцу, который никогда не мог даже в мыслях предположить, что она может принадлежать этому испанцу.
— Мне нужно зайти в дом и попытаться уложить волосы. Пожалуйста, подожди меня здесь, — прошептала она, не глядя на него.
Риго наблюдал, как она прошла в хижину. Минуту спустя Мириам появилась, заплетя волосы в две тугие косы и уложив их на затылке. Лицо ее было пепельно-бледным, но абсолютно спокойным.
— Думаю, будет лучше, если вы довезете меня до дяди Исаака и я одолжу у него лошадь.
— Ваш отец никогда не должен узнать, что незаконнорожденный дикарь обесчестил его драгоценную дочь, — горько сказал Риго, подзывая скакуна.
— Я сама лишила себя чести, Риго. И не хочу, чтобы отец терпел унижение по моей вине, — ответила она просто. Он подсадил ее на лошадь, ничего не ответив.
Холодный ноябрьский дождь стучал по стеклам библиотеки Исаака Торреса. Он смотрел из окна во двор на размытые силуэты деревьев.
— Не знаю, винить себя или радоваться, дружище, — пробормотал он.
Иуда отхлебнул еще вина и возразил:
— На твоем месте я бы радовался. Этот испанец опасен. Он никогда не станет одним из нас. И для тебя, и для всей вашей семьи очень хорошо избавиться от него.
— Может быть. Но я знаю, что Аарон будет очень опечален, получив письмо Бенджамина. Когда Мириам разорвала помолвку, мальчик и так почувствовал себя несчастным. Теперь он потерял еще и брата. Он рос, постоянно слушая рассказы о Наваро. — Он смущенно покачал головой.
— И твой племянник, и его сын всегда были глупыми! Аарон должен перевезти семью сюда, подальше от инквизиции, подбирающейся и к испанским колониям, а Бенджамин должен жениться на Мириам. Я попытаюсь поговорить с этим упрямцем. Если бы он согласился, я заставил бы Мириам подписать брачный договор. Но он, видите ли, женится на ней, только если она захочет этого!
— Я тоже считаю, что было бы лучше, если бы вся моя семья вновь собралась здесь. Но я не хочу неволить Мириам и Бенджамина. Опыт подсказывает мне, что это было бы ошибкой. Надо дать ей время разобраться в своих чувствах, Бенджамин уедет в Эспаньолу, и, может быть, поняв, что потеряла его, она напишет ему и попросит вернуться… или последует за ним.
— Пути Господни неисповедимы. Поживем — увидим.
Мириам сидела перед камином, наблюдая, как оранжевые языки пламени лижут черные камни очага, жалея, что и она не может оказаться там, в огне, и растаять вместе с дымом в холодном ночном воздухе. «Я ведь врач. Я ведь знаю об этом больше, чем невежественные крестьянские девушки, скидывающие рубашку
