— Что мне сказать, Риго? Что я буду оплакивать тебя? Ты вряд ли этому поверишь, скорее обвинишь меня во лжи.
— Не знаю, Мириам, — задумчиво прошептал он, побуждая ее встать на колени перед ним, — сам он сидел на низком стуле. Когда его губы потянулись к ее губам, она обвила руками его шею.
Они спокойно пересели на другой корабль в Генуе и еще раз на Канарах. Наконец они оказались на борту многопалубной испанской каравеллы, которую использовала, исключительно для путешествий через Антлантику, колония Испании в Новом Свете. В Санто-Доминго принимали суда только под испанским флагом.
Теперь у них была большая каюта с иллюминатором и просторной постелью. Однако, несмотря на удобства, даже роскошь. Мириам получала все меньше удовольствия от плавания. Если Средиземное море было относительно спокойным, Атлантику терзали штормы.
Она страдала морской болезнью. В первые три месяца беременности она не испытывала тех обычных легких недомоганий, на которые жаловались ее пациентки. У нее не было ни тошноты по утрам, ни чрезмерной утомляемости, ни отеков. Но на второй день после того, как они прошли Тенерифы, океанская качка внезапно заставила ее вкусить сполна все эти неприятности.
Мириам лежала на постели, наблюдая, как одевается Риго, легко реагируя на качку. Она не хотела обращать на себя внимания, поэтому притворилась спящей, когда он обернулся к ней. Но его было невозможно провести.
— Я принесу тебе чего-нибудь поесть, хватит поститься, — сказал он, направляясь к выходу.
— Пожалуйста, не надо. Я совсем не голодна. Просто устала.
— Тебе необходимы силы. Сейчас у нас есть свежие фрукты, даже хлеб и сладкое вино. Совсем скоро придется довольствоваться только соленым Мясом и твердыми сухарями. Полакомься, пока есть возможность.
Она с трудом удержалась, чтобы в раздражении не накричать на него, и отвернулась к стене, натянув на плечи одеяло и моля Бога, чтобы сон наконец сморил ее.
Риго пришел через некоторое время со спелым яблоком, ломтем сыра и куском свежего хлеба.
— Садись и ешь, — скомандовал он, снимая салфетку с подноса. — А потом мы прогуляемся по палубе, чтобы ты немного проветрилась. — Он помог ей подняться и принялся кормить яблоком, отрезая по кусочку.
Не желая показывать свою слабость, Мириам заставила себя проглотить два кусочка и сделала глоток вина, которое он принес. Когда, он протянул ей ломтик острого сыра, она поняла, что больше не может. Но все же мужественно откусила кусочек и попыталась проглотить.
Риго с тревогой смотрел на нее. Хотя он и слышал что-то от своих товарищей-офицеров о том, что беременные женщины испытывают разные недомогания, он не очень этому верил. До вчерашнего дня Мириам была цветущей и абсолютно здоровой.
Вдруг Мириам побледнела как полотно и схватилась за горло. Он помог ей лечь на бок на постели и придержал, пока ей пришлось расстаться с тем, что она только что съела.
Мириам хотелось провалиться сквозь землю от стыда, но не было сил, чтобы достаточно долго думать об этом. Она чувствовала, как Риго убирает ее волосы с лица, бормоча что-то невнятно по-испански. Когда спазм прошел, он осторожно уложил ее снова на постель.
— Мне нужно раздобыть соломы и воды, чтобы убрать здесь. Лежи спокойно, — приказал он.
Как только он вышел из каюты, она поднялась с постели и принялась вытирать отвратительную массу куском льняной материи, взятой из сумки. Она почти закончила, выжимая тряпку в помойную лохань, когда Риго открыл дверь.
С проклятьями он подхватил ее под руки и потащил к кровати.
— Ложись. Я все сделаю сам. Ты больна.
— Я ведь доктор, мне это привычнее, — возразила она. Риго обернулся и хмуро посмотрел на нее.
— Вы когда-нибудь бывали на поле боя, миледи?
Она молча улеглась и позволила ему доделать все самому, сказав только:
— В моей сумке есть розмарин, он освежает воздух. Всю следующую неделю она пыталась привыкнуть к качке, хотя бы только для того, чтобы добраться до борта и снова, и снова освободить желудок. Риго был удивительно терпелив и предупредителен, настаивая только, чтобы она хотя бы пила воду и ела хлеб для поддержки сил. Он все время обтирал ее покрывавшееся холодным потом тело и менял каждый вечер ночные сорочки.
Так проходили дни и ночи. Мириам лежала в постели.
Едва чувствовала, как Риго терзается из-за Бенджамина. Это мешало ей отвлечься от тягостных мыслей. Она сама не знала, что хотела. С одной стороны, он своей заботой давал ей повод думать о нем как о человеке любящем, с другой стороны, она чувствовала, что он не принадлежит ей. Она очень страдала от чувства неполноценности их отношений. Она пыталась несколько раз завести с ним разговор о Бенджамине, но Риго оставался непроницаемым.
Следующие несколько недель море было почти спокойным, и ужасное недомогание Мириам прошло. На ее щеках вновь появился румянец, и она начала понемногу поправляться. Риго оставался заботливым и вежливым, помогал ей не спеша прогуливаться по палубе. Приносил ей все лучшее, что мог достать, очень стараясь, чтобы она ела. Но даже когда она сказала, что совсем поправилась, он не пытался заняться любовью.
«Он боится за меня и ребенка». Как могла она убедить его снова несдерживать свою страсть? Может быть, когда он купал и заботился о ней, ему разонравилось ее тело? В конце концов она действительно становилась круглой и неповоротливой, хотя из-за болезни поправилась совсем немного.
— Сначала я была тощая как палка, а теперь стала круглая как дыня, — пробормотала она. Потом вспомнила, как он желал ее раньше и каким был заботливым в период ее недомоганий.
Вдруг, неожиданно для себя самой, Мириам решила действовать. Конечно, для этого понадобится смелость, но она решила рискнуть.
«Почему из-за нелепой гордости мы должны пройти мимо своего счастья? Я люблю его и боюсь, что он откажется от меня. Что, если он тоже любит меня и так же боится сказать об этом?»
Она приняла ванну и надела мягкую чистую тунику. Отважившись истратить немного питьевой воды, чтобы сполоснуть волосы от соли, она причесалась, придав им живой блеск. Потом надела голубое шелковое платье и затянула шнуровку. Живот не был еще очень велик, но грудь стала заметно больше. Вспомнив, как он касался пальцами ее груди, как ласкал ее губами, она опять ощутила желание.
«Наверное, если он был так добр ко мне, так беспокоился о моем здоровье, он должен хоть что-то чувствовать. Я верну его сегодня снова в свою постель и скажу, что люблю его — Риго Торреса, Наваро, сына Аарона Торреса. На нем нет ни позора, ни проклятия».
Мириам глубоко вздохнула и отложила зеркало, наконец-то довольная тем, как выглядит.
Риго стоял у борта с боцманом. Было уже поздно, звезды сияли алмазами в северном небе, и он вспоминал серебряный огонь в глазах Мириам, когда она, объятая наслаждением лежала под ним. Он так хотел вернуться в каюту и любить ее. Но не отважился.
Мириам и так столько перенесла — она ждет ребенка, а тут еще этот ужасный брак и не менее жуткое путешествие через зимний штормовой океан. Мучимый чувством вины перед братом, он не вынес бы еще и ее страдания. Он отвезет ее к отцу. Аарон Торрес богат, его семья имеет влияние в Эспаньоле. Пусть они перекрещенцы, но они все-таки ее крови. И могут обеспечить ей спокойствие, заботу, дом — все, что потеряла она, уступив его страсти. Если бы она вышла замуж за Бенджамина, скорее всего ее жизнь прошла бы именно так. Теперь, когда от нее отказался Иуда Талон, она могла бы вновь обрести семью.
Что же до него… Риго не мог допустить и мысли о том, чтобы жить на подачки того, кто бросил его ребенком. Может быть, однажды он вернется, чтобы бросить богатство и власть к ее ногам. Риго повернулся к боцману.
— Вы были там, в Мексике? Видели золотые города Корагеса?
— Нет, городов я не видел, они далеко на материке, но я был на Кубе, куда корабли привозят сокровища с материка. И говорю вам, эта земля ломится ими, как дерево — спелыми плодами.
— Я только солдат. Вы видели моего скакуна в стойле на нижней палубе. Как вы думаете, если я отправлюсь в Мексику с конем и мечом, вернусь ли я богатым, как Фернан Кортес?
