отцом, его сердце будет разбито.
Исаак был вынужден признать свое поражение:
— Я лишь предупредил тебя. Мы только будем должны…
Громкий стук в дверь спальни прервал их тяжелый разговор.
— Его честь Иуда Талон и леди Мириам ожидают внизу, — объявил слуга. Бенджамин просиял.
— Мириам! Уже несколько месяцев мы не виделись. Исаак рассмеялся.
— С первым же лучом солнца я послал весточку Талонам о твоем счастливом возвращении. Они очень волновались, узнав о кораблекрушении. Это чудо, что ты не утонул. Иди, пусть твоя нареченная своими глазами убедится, что ты жив.
Выходя из комнаты, Бенджамин еще раз беспокойно обернулся к Наваро:
— Я хочу посоветоваться с ней по поводу брата. Она читала некоторые арабские и древнееврейские рукописи, которые кое в чем противоречат Галену относительно выбора средств лечения в подобных случаях…
Мириам не отрываясь смотрела большими серыми глазами на заросшее щетиной изможденное лицо своего возлюбленного. Ее отец стоял чуть поодаль, глядя мимо молодой пары на Исаака.
— О, Бенджамин, мы так переживали за тебя. Как ты попал сюда, ведь кругом имперские войска? — спрашивала Мириам, поспешно оглядывая его.
— Это длинная история, и притом весьма удивительная, ведь мы прошли сквозь имперские войска с помощью самого генерала Пескары, — сказал Бенджамин. — Армия сейчас на пути назад, в северную Италию. Осада снята.
— Хвала Господу, — произнес нараспев Иуда. Исаак прошел через обширный зал по блестящему полу розового мрамора и церемонно приветствовал Иуду Талона. Давние конкуренты в торговых делах, теперь они предпочитали помогать друг другу ввиду близящегося объединения их семей после брака Бенджамина и Мириам.
— Входите, Иуда. Оставим этих молодых людей рассказать друг другу, как они перенесли разлуку. Только вчера я получил известие о том, что один из ваших кораблей, отплывших из Блистательной Порты, благополучно прибыл в гавань.
— Как вам всегда удается так быстро узнавать новости? Да, да, — сказал Иуда, тут же забыв о своем вопросе, когда они вошли в открытую комнату, где слуга ждал их с вином и фруктами. — Я получил тюк самой дорогой одежды из золотой парчи и редкие специи — сладкий шафран и душистый перец…
Когда голоса стариков затихли, Мириам подошла ближе и нежно прикоснулась к лицу Бенджамина длинными тонкими пальцами.
— О, Бенджамин, я так испугалась.
— Ты никогда ничего не боялась, — возразил Бенджамин, притянув ее k себе и прижавшись к ее губам.
— Ты измучен и нуждаешься в отдыхе, — отстранившись, сказала Мириам.
— И это слишком людное место. Идем, — нежно проговорил он, подталкивая ее вперед одной рукой.
Рука об руку они отправились в сторону библиотеки, их любимого места, где можно было уединиться. Войдя, Бенджамин наполнил два кубка вином, разбавленным водой.
— Мне нужно поговорить с тобой об очень важном… Мириам выжидающе смотрела на Бенджамина.
— Я нашел своего брата Наваро в имперской армии.
В ее глазах промелькнуло изумление.
— Тот мальчик… наполовину индеец… который пропал, когда ты еще не родился, здесь?
Бенджамин быстро пересказал все подробности: начиная кораблекрушения и ранения капитана армии Пескары и кончая их прибытием вчера вечером в дом дяди Торреса.
— Как ты можешь быть уверен, что этот Родриго де Лас Касас, испанец, — твой брат? — перебила его Мириам, сомневаясь во всем услышанном.
— Идем, — сказал он, ставя свой кубок и беря ее за руку. — Сейчас ты сама убедишься в моей правоте.
Они направились в комнату больного, которая находилась в конце длинной галереи на втором этаже…
Вздох Мириам раздался в неподвижной холодной тишине, когда Бенджамин отдернул полог кровати. Она перевела взгляд с Риго на Бенджамина.
— Теперь ты понимаешь, почему у меня нет никаких сомнений, — сказал он тихо. — Да еще эти глаза, Мириам, глаза Торресов, такие синие на этом черном лице.
В этот момент тот, кого они так внимательно разглядывали, застонал во сне. Мириам протянула руку и профессиональным движением дотронулась до лба, потом осторожно прижала пальцы к пульсирующей вене на шее, чтобы послушать пульс.
— У него жар. Ты дал ему какое-нибудь успокоительное?
— Настойку макового сока. Но рана не затянулась, и я боюсь, что у него снова откроется кровотечение. Мне нужна твоя помощь, Мириам, — сказал Бенджамин горячо. — Помнишь женщину, которую ранил дикий кабан во время охоты в прошлом году? Ты сшила ей рану…
— Герцогиня де Блуа? Да, но то была моя пациентка, и это был несчастный случай на охоте. Я ведь ничего не знаю о боевых ранениях, кроме того, что читала у Гиппократа и арабов. Обычно глубокие раны лечат прижиганием кипящим маслом.
— Что убивает больше людей, чем спасает, — возразил он решительно.
— Ты так много времени провел в беседах с безумным швейцарцем, Теофрастом фон Гогенгеймом, когда был в Базеле, — напомнила она.
— Он больше любил, когда его называли Парацельсом, — поправил он. — Он часто использовал сырые холодные компрессы, а также советовал дренировать рану, чтобы продезинфицировать и залечить ее. Но это подходит, только если рана начинает заживать. Его же рана так велика…
— В общем, ты хочешь, чтобы я зашила его, как ту герцогиню? Я не очень уверена, Бенджамин…
Ее практика была ограничена лечением исключительно женщин, хотя в Падуе она посещала те же лекции и наблюдала те же анатомические опыты, что и студенты-мужчины.
— Герцогиня ведь совершенно поправилась. Пожалуйста, Мириам, помоги моему брату. Ты прекрасный врач и лучший хирург, чем я…
— Только потому, что родилась женщиной и с детства была вынуждена иметь дело с иголкой и ниткой, — улыбаясь, ответила она.
— Для начала позволь мне открыть драпировки на окнах — здесь очень темно.
Утренний свет ворвался в комнату. Невольно Мириам опять засмотрелась на незнакомца с лицом Бенджамина. Ее Бенджамин был рыжеволос, с ярким и благородным лицом. А волосы Риго были чернее чернил, и кожа была гораздо темнее, чем у брата. Густые завитки угольно-черных волос покрывали его мускулистую грудь и скрывались под повязкой, которую Бенджамин наложил на его плоский живот. Рана рассекала его тело от солнечного сплетения и шла вбок до ребер. Мириам сосредоточенно задумалась.
— Плохо. Ты извлек много осколков?
— Да. Молю Бога, чтобы я нашел их все. Артиллерия использует любой кусок металла, который попадается под РУКУ.
— Но ведь это испанцы напали на Францию. Мы не осаждаем их города. Я думаю, нашим защитникам пришлось использовать все, что они смогли найти, — ответила она холодно, явно не испытывая желания еще раз прикасаться к лежащему перед ней человеку.
— В этих войнах между Валуа и Габсбургами не может быть правых и виноватых, только борьба династий, в которых гибнут ни в чем неповинные люди, — сказал он тихо, заметив ее странную нервозность.
— Но этот человек вовсе не кажется мне невинной овечкой: судя по количеству шрамов на его теле, он отправил к праотцам много французских солдат, — парировала Мириам. — Нагноения нет, но ты прав. Края
