этого не пробовал?
— Зато я пробовал чеснок и знаю, что он мне не нравится.
— Выпей эля, пока я буду искать сыр. — Она подала ему чашку, полную янтарной жидкости. Он отхлебнул глоток и закусил хлебом. Тем временем Рани нашла в кибитке большую головку сыра, завернутую в рваную тряпку. Она отрезала от нее приличных размеров ломоть и положила рядом с Бенджамином. Веро не мигая наблюдал за ее движениями.
— Ты выглядишь так, как будто не спала всю ночь, — заметил Бенджамин, отрезая себе сыр.
— Кто-то ведь должен был охранять тебя. А то Разван не упустит случая перерезать тебе горло. — Она достала из-под юбки длинный кинжал и выразительным жестом продемонстрировала, как это могло произойти. — Мы с Веро дежурили по очереди.
— Я благодарю вас обоих, — сказал Бенджамин, соскребая с сыра первый слой и осторожно откусывая кусок. — Или я очень голоден, или этот сыр необычайно вкусен, одно из двух.
— Мы готовим его по специальному рецепту. Сначала козье молоко стоит на солнце целый день, а после свертывания мы закапываем его в лошадиный помет на шесть месяцев, Когда через полгода мы возвращаемся на эту стоянку, сыр готов к употреблению.
Аппетит у Бенджамина сразу куда-то пропал, но он геройски продолжал есть. «В конце концов, можно постараться очистить этот сыр. Все-таки это лучше, чем крапива и еж».
В этот момент в кибитку забралась Агата и сразу же подсела к котелку. Ее спокойные и неторопливые движения напоминали Бенджамину крабов, которых он видел в Эспаньоле. Агата опускала в котелок руку, вылавливала пальцами куски мяса и отправляла их в рот, как Рани.
Наконец она насытилась, вытерла руками губы и повернулась к Бенджамину.
— Совет посовещался и принял решение. Ты честно дрался с Джанго, к тому же спас его жизнь своим искусством. Поэтому мы предлагаем тебе наше гостеприимство.
Бенджамин церемонно поклонился, напряженно раздумывая, принять, или не принять это предложение.
— Мы снимаемся с лагеря завтра и отправляемся на юг Франции, — продолжала старуха. Ведь ты тоже туда направляешься.
— Откуда…
Агата не дала ему договорить.
— Что тебе делать в армии, ведь император уже победил итальянцев?! «
— Нечего, — согласился он. Он уже попрощался с Пескарой после сражения у Павии. Маленький неаполитанец отправлялся домой со специальным поручением короля Карда — охранять Франсуа. А Баттаглиа, без сомнения, усиленно праздновал победу и даже не вспоминал о Бенджамине.
— Я намерен добраться до Марселя, если только мне отдадут мою лошадь. — Лицо Агаты осветилось неким подобием улыбки.
— Разван и Джанго продали твою лошадь для того, чтобы возместить убытки, которые ты им нанес на ярмарке. Хотя, если ты согласишься некоторое время лечить нас, я могу поговорить с Шандором, и он найдет для тебя лошадь.
Бенджамин горько усмехнулся.
— Значит, я ваш пленник. По крайней мере до тех пор, пока мы не достигнем Марселя.
Агата кивнула, и Рани не смогла сдержать торжествующей улыбки. Неожиданно с дальнего конца лагеря раздался громкий рев.
— Боже мой, что это такое?
Бенджамин вскочил и начал глазами искать оружие.
Рани спокойно ответила:
— Разван обучает нового медведя. Как я это ненавижу. Веро прижал уши и глухо зарычал.
— Что же он делает с этим медведем, если тот так рычит? — Возмущению Бенджамина не было предела. Он много раз слышал, как кричат люди во время битвы от наносимых им ран, но никогда не слышал, чтобы так ревело животное.
— Для того чтобы научить медведя танцевать, сначала нужно заставить его ходить на задних лапах, — сказала Агата. — Тебе не стоит на это смотреть. — Она поднялась и вышла из кибитки, оставив Рани и Бенджамина вдвоем.
— Как же они заставляют медведя ходить по-человечески? — спросил он, зная, что ему не понравится.
— Пошли, я покажу тебе. — Бенджамин последовал за бегущей Рани.
Подойдя к группе мужчин, стоявших вокруг рассыпанных кругом тлеющих углей, они увидели страшное зрелище.
Трое мужчин — Разван, Микаел и еще один цыган — держали на цепях молодого медведя, причем цепи были прикреплены к кольцу, продетому в медвежьей ноздре. Задние лапы зверя были обернуты в куски кожи, чтобы предохранить их от раскаленных углей. Передние лапы были не защищены. Запах паленой шерсти разносился в утреннем воздухе. Несчастное животное стояло на углях, не переставая ревело от нестерпимого жара и поднимало поочередно то одну переднюю ногу, то другую.
Тот цыган, что держал цепь, постоянно дергал ее, стараясь заставить медведя встать на задние лапы. Микаель пытался добиться того же, приманивая зверя чашкой меда. А Разван, орудуя наточенным железным прутом, не давал медведю возможности выбежать за пределы угольного круга. Иногда все трое достигали своей цели, и медведь поднимался на задние лапы. Но ненадолго. Он опять падал, и все начиналось сначала.
— Пресвятая Дева! Почему вы стоите и спокойно смотрите на все это? — воскликнул Бенджамин, обращаясь к Агате. Рани стояла рядом, и краска возмущения на ее лице была видна даже через толстый слой грязи.
Старуха философски пожала плечами.
— Я предупреждала, что тебе не следовало этого видеть. Медведь очень скоро поймет, что от него требуется. И в конце концов, цыгане всегда именно так дрессировали животных.
— Но этот еще слишком молод! Посмотри, какие глубокие ожоги на его передних лапах! — воскликнула Рани; потом вдруг подскочила к Развану, выхватила у него из рук железный прут и приставила его к горлу своего брата.
— Убери медведя с углей! Он еще мал для дрессировки. Джанго не собирался дрессировать его до осени.
Цыган, державший цепь, попытался прийти на помощь Развану, но передумал, увидев перед собой желтые клыки Веро.
— Не вмешивайся не в свое дело! Женщины занимаются своими украшениями и гаданием, а мужчины дрессируют медведей.
— Если ты сейчас же не уберешь его с углей, даже этот искусный гадьо не сошьет тебя обратно.
Бенджамин с нескрываемым удивлением наблюдал за противостоянием огромного цыгана и маленькой девушки, не переставая досадовать на то, что у него нет оружия. Голос Рани прервал его мысли:
— Бенджамин, подержи, пожалуйста, Развана, пока я буду отвязывать медведя.
Агата наблюдала за Бенджамином, не подавая никаких признаков одобрения или неодобрения.
Бенджамин подошел к Развану, поднял с земли деревянный кол и приставил его к горлу цыгана. Рани тут же бросилась к медведю и начала поспешно освобождать его от цепи, разговаривая с ним как с человеком на своем странном языке. Медведь спокойно подпустил ее к себе, спокойно позволив делать с ним все, что она считает нужным. Оказавшись на свободе, он сел у ног девушки, как домашний пес.
Наконец с ненавистью в голосе и взгляде заговорил Разван:
— Нам нужен этот медведь. Старый медведь Джанго не будет работать ни с кем, кроме него. А твой гадьо позаботился о том, чтобы Джанго не смог этого делать еще очень долго. И мне нужно начинать дрессировать этого.
Рани, не обратив ни малейшего внимания на слова своего брата, забрала у Микаеля чашку с медом и принялась кормить им медведя. Дикий лесной зверь непостижимым образом превратился в кроткого ягненка, слизывающего угощение с рук девушки.
