В отчаянном преследовании полицейская машина уже настигла грабителей банка, как вдруг свернула к заправочной станции. Из машины звонят шефу: «Чертовски повезло этим бандитам, нам оставалось до них только полмили, но тут я заметил, что истекли пять тысяч миль по счётчику, и нам пора менять смазку».
Что ж тут поделаешь, если каждые пять тысяч миль положено менять смазку? Надо менять смазку.
Я не даю вам твёрдых правил, потому что знаю, как глуп бывает человеческий ум. Я просто даю вам чувство, чувство направления, понимание жизни через осознанность.
Обычно вы живёте очень бессознательно: слишком много едите, потому что бессознательны, не понимаете, что делаете. Вы завидуете, привязываетесь к собственности оттого, что бессознательны и не понимаете, что делаете. Сходите с ума от злости, в гневе даёте бесу на себе ездить, делаете и не понимаете, что делаете.
Иисус на кресте сказал: «Отче, прости этим людям, потому что они не ведают, что творят». Это — его последние слова, но необычайно важные. Христиане не понимают этих потрясающих слов в их подлинном смысле. Благовестие Иисуса очень просто: «Эти люди бессознательны. Они не знают, что такое осознанность, поэтому они не могут отвечать за себя. Что бы они ни делали, они делают это во сне: они сомнамбулы, они действуют во сне. Пожалуйста, прости их. С них нельзя спрашивать».
Так что, когда вы переедаете, я молю Бога: «Отец, прости его, он не знает, что делает». Когда вы голодаете, мне снова приходится просить Бога: «Прости его, он не знает, что делает».
Дело не в делании, а во внесении осознанности.в ваше существо, и эта осознанность изменит все. Вы пьянчуги.
Майк предложил Пэту зайти к приятелю. По дороге они прилично нализались. После этого Майк не смог вспомнить адрес приятеля:
«Номер я не помню, но дом на этой улице». Они заходят в дом, показавшийся Майку знакомым. В прихожей тесно, темно в зале, только в подсвечниках рояля горят свечи. Они подходят к роялю, преклоняют колена и молятся. Вот Пэт замолчал, задумался, глядя на рояль. «Не знаю я, Майк, твоего приятеля, но зубы у него, что надо».
Ситуация именно такова, таков человек. Единственное, что я хотел бы вам сказать, — это вкус понимания, осознанности. Это изменит вашу жизнь. Дело не в том, чтобы вас дисциплинировать, дело в том, чтобы вы светились изнутри.
ВОПРОС «Раджнеш Ашрам» занимается конфуцианской и научной деятельностью: планирование, бюджет, бухгалтерия, установления, регуляция. Не будет ли правильным признать Конфуция и западную науку частью Дао и, таким образом, духовной?
ОТВЕТ Дао широко, в него можно включить науку, но наука не широка, в неё нельзя включить Дао. Наука — часть обширной мистерии жизни. Если вы рассматриваете науку, как часть, то все в порядке, но наука претендует, заявляет, что она — целое. Тогда все получается не так. Та же самая ситуация с интеллектом, подсчётами, арифметикой.
Все хорошо в интеллекте, если он действует как часть и не начинает утверждать: «Я — все». Когда интеллект говорит «я — все», возникают трудности. Когда интеллект говорит: 'Я — только часть обширной сущности, непомерной сущности, а я лишь делаю своё дело, вне его я не знаю, что происходит, ' — тогда нет проблемы. Я не против интеллекта как такового, я против интеллекта, утверждающего, что он — все.
Это позиция Лао-цзы, Чжуан-цзы, Ли-цзы: они не против интеллекта. Как они могут быть против? Они не против чего бы то ни было. Моя рука — часть моего тела, но если она начинает утверждать: 'Я
— все, целое', если рука начинает говорить: «Я должна возобладать надо всем, потому что я — целое, а все остальное второстепенно», тогда рука сошла с ума, тогда эта рука опасна, она потеряла свою связь с целым.
В самой науке нет ничего дурного, но она должна быть частью религии, — тогда она прекрасна. Интеллект должен быть частью целостности человеческого существа, тогда он прекрасен. Интеллект тоже прекрасен. Я пользуюсь интеллектом каждый день. Что я делаю вот сейчас? Даже говорю о том, что вне интеллекта приходится пользоваться помощью интеллекта, приходится опираться на интеллект. Как Дао может быть против интеллекта, рацио? Дао хочет от вас только понимания, что жизнь больше, обширней рацио, рацио занимает лишь малое пространство — это не границы всецелого.
Лао-цзы велик, в него можно включить Конфуция, но Конфуций очень узок, в него нельзя включить Лао-цзы. Лао-цзы — это Дао, Конфуций — это Тора. «Тора» — еврейское слово, но я его люблю, оно составляет хорошую пару для Дао. Дао — значит любовь, Тора
— значит закон! В слове «Тарот» есть слово «тора». «Тарот» происходит от двух слов: «тора рота» — это значит — колесо закона.
Тора — значит закон, заповедь. Закон неизбежно твёрд, и закон неизбежно узок. Закон должен быть вполне определененным: если он не таков, он бесполезен. В законе должны быть определения, чёткие границы, только тогда им можно пользоваться.
Именно тут Иисус вторгается в историю евреев; он внёс Дао в мир Торы. Естественно, он напрашивается на то, чтобы его распяли — это естественно, потому что Тора не выносит Дао. Закон и ориентированный на закон ум не может дозволить любовь, потому что когда уходит любовь, весь закон колеблется. Любовь столь обширна — это океан, она входит в узкий мир закона, и закон рушится. Евреи не могли позволить себе Иисуса, потому что Иисус внёс совсем иной, чуждый климат, никогда не бывший частью еврейского сознания.
Иисус неопределяем; Моисей вполне определён. Моисей легко согласится с Конфуцием, но не согласится с Лао-цзы. Десять заповедей — основа ума, находящего убежище в законе, ум всегда найдет, как закон обойти.
Женщина, замужняя женщина, влюбилась в юношу, и тот хотел заняться с ней любовью.
— Но так нельзя, — воскликнула она. Она была еврейка. — Это не по закону, мы нарушим заповедь.
— Ну и что? — ответил юноша. — Останутся ещё девять.
Закон так узок, что приходится вновь и вновь искать лазейки, иначе жизнь станет невозможна. Закон создаёт лицемеров, закон создает хитрецов, закон создаёт преступников, иначе жизнь станет абсолютно невозможна. Закон не позволяет вам жить; он делает жизнь столь ограниченной, что вам приходится искать пути и средства…
И тут вступает законник. Он помогает вам, он помогает нарушить закон и все же остаётся внутри закона — в этом вся его добыча. Юрист необходим: закон создаёт преступника с одной стороны, с другой — юриста. Оба стоят друг друга.
«Были два брата. Один придерживался всех правил и стал юристом, другой все нарушал и стал преступником. Теперь он осуждён на пожизненное заключение. Что ты об этом скажешь?»
«Только одно: второго поймали, первого ещё нет».
Законник и преступник — оба порождение закона, Торы. Я не против Торы: должно быть, столь огромному человечеству Тора нужна, закон нужен. Держитесь правой стороны. Если каждый будет ходить, где пожелает, как ходят в Индии, жить станет трудно, жить станет опасно. Надо следовать закону.
Но закон же есть жизнь. Надо помнить, что законом следует пользоваться, но все же оставаться доступным Дао. То, что вне Дао, должно быть целью, а Тора — лишь средством. И Тора не должна утверждать: «Я — все.» Как только Тора утверждает: «Я — все», жизнь становится бессмысленной. Как только логика утверждает «Я — все», и жизнь становится бессмысленной. Как только утверждают:
«Жизнь — это наука», все сводится к более низкому уровню, это редукция. Тогда любовь — только химия: гормональное. Тогда все можно свести к более низкому, тогда лотос — только болотная жижа.
Следует оставаться доступным Дао. Следуя Торе, надо оставаться открытым Дао. Ведь Тора верна только, если ведёт нас в направлении Дао. Закон верен только, если ведёт вас к любви. Если он противоречит любви, тогда закон безжалостен.
Закон, например, говорит, что надо любить только свою жену. Хорошо, если вы любите свою жену, тогда закон ведёт к любви, но если вы не любите жену, то заниматься с ней любовью безнравственно, тут закон противоречит любви. Если вы занимаетесь любовью с женщиной, не будучи женатым на ней — это любовь, а не закон. Если вы к тому же женились на ней, это любовь, но это не против любви. Мудрый
