упреков.
Ободренная собственным решением, она провела остаток лета, пытаясь подружиться с детьми. Аннунсиата бродила с ними по полям, ловила рыбу в Темзе, учила детей ездить верхом на Голдени, пела и играла им по вечерам. Она открыла для себя маленькие радости кормления детей, купания, укладывания в постель. В один жаркий солнечный день Том нанял длинную плоскодонку, Берч наполнила корзину вкусной снедью, и вместе с Аннунсиатой, тремя детьми и Шарлеманем отправилась на речную прогулку. Они медленно плыли под ивами, отыскивая подходящее местечко на берегу, где могли бы закусить. Шарлемань встал у борта на задние лапы, подергивая куцым хвостиком и сердито лая на лебедей. Близнецы рискованно свесились с бортов лодки, взвизгивая от восхищения, когда видели рыбу. Аннунсиата с младшим сыном на коленях полулежала на подушках, глядя в тихое небо над головой и придерживая леску, к которой была привязана бутылка белого рейнского вина, опущенная в воду для охлаждения. В последнее время она стала одеваться в простые платья поселянок, а на голову надевала большую соломенную шляпу, чтобы уберечь лицо от загара.
Это были очаровательные дни, и Аннунсиата хотела, чтобы они никогда не кончались, стараясь продлить свое лето насколько позволяла погода. В октябре дни стали холоднее и короче. Однажды на верховой прогулке Аннунсиата заметила, что крупная вена, выступающая на ухе Голдени, скрылась под густой зимней шерстью. Этой ночью она дрожала в постели и никак не могла согреться, а на следующее утро оказалось, что крыши домов выбелил иней. Пора было возвращаться домой. Пятого ноября семья переехала в лондонский дом. Джордж уже был там и сразу показал жене присланные приглашения. Среди них оказалось приглашение им обоим на концерт во дворце и интимный ужин в апартаментах королевы. Именно этого и хотелось Аннунсиате. Отдохнувшая и повеселевшая после долгой жизни в деревне, она была полна энергии и жаждала светского общества и остроумных бесед.
– Обязательно пойдем! – воскликнула она. – О, как мне хочется послушать музыку! А ужин у королевы – интересно, король там будет? Что слышно о леди Стюарт? О, сколько всего мне надо успеть! Да, а что я надену? Берч! Берч! Есть у меня в запасе какое-нибудь новое платье? Оставь с детьми Бетти и пойдем со мной, поможешь выбрать. Как думаешь, какое из моих платьев подойдет для такого случая? – она стремительно повернулась, подхватила собаку под мышку и прошла к себе, что-то напевая от полноты счастья. Джордж смотрел ей вслед, как делают собаки, поднимая при этом одно ухо.
Они выбрали платье из бледно-золотистого шелка с верхней юбкой из тонкого черного кружева и очень пышными рукавами, разрезанными по всей длине, чтобы показать черные шелковые нижние рукава с кружевной отделкой у локтя. Лиф платья украшали витые золотые шнуры, скрепленные перламутровыми пуговицами, а поверх них Аннунсиата приколола крест, Как брошь. Она быстро собрала волосы римским узлом, перевивая его жемчужной нитью и приколов три желтые розы, которые сообразительная Берч невероятными усилиями ухитрилась добыть у дворцового садовника. Аннунсиата до сих пор не красилась, хотя ей вскоре должно было исполниться девятнадцать лет. В узких кругах ненакрашенное лицо называли «макияжем а-ля виконтесса», к вящему удовольствию Аннунсиаты.
– Вы так прекрасно выглядите, – галантно заметил Джордж, помогая ей сесть в карету: хотя до дворца было совсем близко, улицы покрывал слой грязи, к тому же для графа и графини было бы немыслимо явиться ко двору пешком. Аннунсиата испытывала такой восторг, что почти ощущала, как струится кровь в ее жилах. Боже, как я соскучилась по развлечениям, думала она про себя, упиваясь звуками и запахами двора, слегка наклоняясь, чтобы толпа слуг у входа, встречающих гостей, могли узнать ее. Супругов проводили вверх по лестнице в маленький зал, где должен был состояться концерт. Зал заполняли возбужденные, элегантно одетые люди, все до одного знакомые с Аннунсиатой – некоторые были ее друзьями, с другими она враждовала или недолюбливала их. По устремленным на нее взглядам Аннунсиата поняла, что за лето она не утратила своей красоты и умения эффектно одеваться.
Вечер был неофициальным, но королева сидела в кресле – она быстро уставала, когда ей приходилось подолгу стоять. Аннунсиата подошла к ней с реверансом и поцеловала королеве руку, а король в ответ поцеловал ее в обе щеки, воскликнув, что она стала еще прелестнее, и пожалел об ее отсутствии в Виндзоре.
– Вы пропустили несколько удачных охот, – добавил он, бросая приветливые взгляды Джорджу, – и вы тоже, милорд, – надеюсь, дела в вашем поместье идут успешно? Какая жалость, что вы не видели того оленя, что мы недавно загнали – клянусь вам, он был почти таким же, как мой конь, с большущими рогами... – возбужденно беседуя, король взял Джорджа под руку и увел его к группе джентльменов, стоящей неподалеку. Аннунсиата удивленно смотрела им вслед, и вдруг по ее обнаженным рукам и плечам пробежали мурашки: она заметила, что рядом с ней стоит принц Руперт, не спуская с нее радостных глаз.
– Я так рад, что вы приехали. Я надеялся, что вы окажетесь в Лондоне как раз вовремя.
Аннунсиата присела, не сводя с него глаз. Она волновалась, испытывая безумное желание просто крикнуть: «Я соскучилась по вас!» – но сумела сдержаться, хотя ее пальцы дрожали, когда принц взял ее за руку.
– В Виндзоре я часто вспоминал вас, – проговорил принц. – Без вас общество стало неимоверно скучным. Могу я предложить вам бокал вина, пока не началась музыка? Можно мне надеяться, что вы сядете рядом со мной и позволите прочесть вам программу?
Аннунсиате не понадобилось отвечать, и они вдвоем направились к лакею, держащему поднос с вином. Губы Аннунсиаты слегка приоткрылись в радостной улыбке, и уже никто из присутствующих не испытывал сомнений относительно ее чувств.
Отношения с голландцами ухудшались с каждым днем, и все знали, что войну больше невозможно оттягивать. Английские и португальские купцы жаловались на грабежи, которые голландцы учиняли у побережья Гвинеи, и Роберт Холмс повел туда флотилию с приказом решить все мирным путем. Но голландцы сожгли его корабль, а Холмс в отместку осадил две их крепости. Голландцы решили потопить флотилию и разом покончить со всеми затруднениями. Тем временем адмирал Англии у другого побережья Атлантики осадил Новый Амстердам, единственное укрепление голландцев в Новом Свете. Англичане торжествовали и начали требовать войны, чтобы использовать свое преимущество.
При дворе мнения о необходимости и разумности войны разделились. Страна еще не оправилась от последствий двух последних десятилетий и скорее нуждалась в мире у себя дома, чем в войне за границей. Король и Кларендон спорили о политическом значении событий, ибо они придерживались дружеских отношений с Францией, а Франция подписала с Голландией соглашение об оборонительном союзе. Руперта беспокоило состояние английского флота, который уже не был столь сильным после продолжительной вражды с голландцами. Однако немало голосов раздавалось в поддержку войны; партию сторонников войны возглавил герцог Йоркский и семейство Арлингтонов – Генри Беннет, лорд Арлингтонский, занял должность государственного секретаря и был таким же тщеславным, как и нетерпимым к Кларендону и Элбермарлу.
Аннунсиата обнаружила, что Находится в самом центре бурных споров, ибо король и принц постоянно спорили, а она проводила с ними почти все свое время. В равной степени тема войны затрагивалась в доме Ричарда и Люси, вернувшихся на родину, причем Ричард горячо отстаивал необходимость войны, а Люси
