– Бог благословит вас, – сказал он.
На мгновение ее темные глаза встретились со взглядом священника, и он с удовлетворением заметил, что усталость отступила, а плечи графини слегка распрямились. Затем она твердо высвободила руку и вышла, не произнеся ни слова.
Глава 21
Самым сложным оказалось добыть лодку. В конце концов в Дардрехте им удалось нанять рыбачью лодку с командой, однако отец Сент-Мор, впервые увидев это судно в чудесный, но ветреный ноябрьский день, притих.
Карелли, заметив перемену в его лице, сказал:
– Не падайте духом, святой отец! Вы говорили, что лучше умереть, чем не присутствовать там, где мы нужнее всего. Бог поможет вам по вашей просьбе.
– Я передумал, – сказал священник. – Полагаю, от меня будет больше пользы на берегу, чем если мною будут кормиться рыбы где-нибудь там, – и он указал дрожащим пальцем на серую линию горизонта.
Они поднялись на борт, ожидая прилива, и в три часа пополудни тронулись в путь. Как только они вышли в открытое море, им показалось, что вся сила серого английского канала обрушилась на их несчастное суденышко, осмелившееся бросить ему вызов, пытаясь разнести его в щепы. По крайней мере, так думали они, но моряки были бесстрастны, а один из них даже попытался рассказать Мартину на смеси плохого французского и еще худшего немецкого о том, что море для этого времени года поразительно спокойно, а погода просто великолепна. Четверых мужчин в вонючей каюте бросало из угла в угол. Они не имели возможности ничего сказать друг другу, так как ужасная какофония звуков – ветер, море, лодочный шум – перекрывала их голоса. Они молчали, предоставленные собственным мыслям.
Морис, Карелли и священник в основном думали о положении в Англии. Огромная армия Вильгельма Датского шла на восток, медленно, но уверенно приближаясь к Лондону, увеличиваясь на ходу за счет примыкающих к ней местных жителей. Король со своей армией несколько дней провел в Селисбери, а затем, не дав никаких объяснений, вернулся в Лондон. Лорды Черчиль, Керк и Графтон перешли на сторону Вильгельма Оранского, а король прибыв в Лондон, выяснил, что его дочь Анна и ее подруга Сара, жена лорда Черчиля, уехали из города, чтобы присоединиться к принцу Вильгельму, несомненно, по совету мужа Сары. Покинутый даже своей семьей, король, похоже, не имел иного шанса, кроме как вступить в переговоры с зятем.
Тем временем северные территории охватило восстание против короля. Пока Люмли брал Халл, Девоншир и Ноттингем, Денби, бывший первый министр короля Чарльза, поднял северную часть Йоркшира и направлялся к югу, чтобы захватить Йорк. В прежние времена Денби дружил с семьей Морлэндов, был хорошо знаком с Аннунсиатой при дворе и бывал у Ральфа в доме, и можно было надеяться, что он «не заметит», что Морлэнд не присоединился к восстанию. Но Морлэнд слишком бросался в глаза, так как располагался очень близко к городу и был сердцем огромного поместья. Долгое время здесь находился центр католицизма, хотя и не папизма, этой части страны. Всем было известно, что в Морлэнде сейчас иезуитский священник, и настало время, когда Денби больше не смог игнорировать ситуацию. Двадцать седьмого ноября он послал ультиматум с требованием выдать священника и всем, кто способен держать оружие, присоединиться к восставшим. Аннунсиата ответила отказом, и с этого дня началась осада Морлэнда.
Двадцать девятого ноября это стало известно Мартину и остальным. Они еще находились в Гааге и искали лодку, чтобы отплыть в Англию. Тридцатого вышли в море, и все молились, чтобы успеть добраться до Морлэнда не слишком поздно. Лодку бросало на волнах. Мартин опустил голову на руки. Морис, смотревший на него, понимал, что брат думает не только о доме, потому что, приехав за ним в Лейпциг, чтобы забрать его домой, Мартин сообщил ему, не зная, правильно ли он делает, новости об Арабелле.
Лейпциг был свободным городом и, кроме того, что считался центром образования и искусства, был процветающим центром торговли, куда стекалось много богатых купцов. Йоханнес Пецель, под чьим руководством занимался Морис, был профессором музыки в университете. Выдающийся музыкант и композитор, он был к тому же приятным, веселым человеком простых вкусов и до сих пор с удовольствием посещал городской оркестр, игравший на важных свадьбах и других гражданских событиях. Он специально писал музыку для свадеб достаточно богатых людей, которые в состоянии были ему заплатить. Обычно его сочинения исполнялись на двух корнетти и трех тромбонах. Сам Пецель вел первую партию корнетти, а Морис, как правило, вторую. Для Пецеля было вполне естественно, что для этой цели он выбрал Мориса. За время пребывания в Лейпциге он стал его любимцем и наиболее перспективным учеником. Благодаря этому он жил в доме своего учителя, юношу обожала жена Пецеля и боготворили его дочери. Этого прекрасного молодого человека с безукоризненными манерами, потомка королевской крови с Богом данным талантом обожал весь Лейпциг.
Купец Финстервальд, хотя и не самый богатый, но один из самых щедрых покровителей искусства, был заядлым путешественником. Странствуя, он любил собирать красивые вещи и обычно привозил их в свой роскошный дом в северной части города. Вернувшись из Праги, он привез с собой не только изумительную итальянскую статуэтку, но и очаровательную вдову в качестве своей невесты. Его первая жена умерла два года назад. Говорили, что вдова, прекрасная и надменная иностранка, в Праге зарабатывала на жизнь тем, что занималась лошадьми. Морис случайно увидел пражскую вдову за неделю до свадьбы, когда та со своей горничной ехала в карете Финстервальда в город, чтобы купить материал для подвенечного наряда. В тот же день Морис нашел маэстро и попросил разрешения не играть на этой свадьбе в церкви Святого Томаса.
– Но я написал такую чудесную пьесу, – возразил Пецель.– А вторую партию специально для тебя, Морис. Надеюсь, ты не всерьез. И девочки расстроятся. Герр Финстервальд – хороший человек, великодушный...
– Пожалуйста, герр профессор, не просите меня, – мрачно ответил Морис. – У меня очень веские причины, и прошу извинить меня, но я не имею права назвать их. Попросите Грегори или Томаса заменить меня. Пецель с интересом рассматривал его.
– Я не сомневаюсь, что причина действительно серьезна, хотя ни за что в жизни не смогу догадаться какая. Ну что ж, стоит предоставить Грегори возможность показать себя. Он очень хорош. Я скажу только одно: с твоей стороны правильно дать шанс другому хотя бы однажды.
– Вы очень добры ко мне, – сказал Морис. Пецель склонил голову набок.
– Но посмотреть-то придешь? Привезешь девочек и мадам?
Морис отрицательно покачал головой. Затем последовала ужасная неделя борьбы с собственной совестью. Он убеждал себя в том, что ошибся, но знал, что это не так. Он только один раз взглянул на нее, но карета двигалась достаточно медленно, поэтому у него не осталось ни малейшего сомнения в том, что «вдова из Праги» была его сводной сестрой Арабеллой. Прямой обязанностью Мориса было рассказать обо
