во всяком случае, не в Йоркшире.
В Йоркшире гнездились старые семьи с блистательными фамилиями – Невиллы, Фицаланы, Перси, Мортимеры, Клиффорды, Холланды, Толботы, Буршье, Стрикленды – помнившие еще правление своих, Йоркских королей – Ричарда Уорвика, Ричарда Йоркского, Ричарда Глочестера и любимейшего короля Ричарда, погибшего от рук того самого, ненавистного и неоплакиваемого, Генриха Тюдора.
В Йоркшире жили и Морлэнды, чей род всегда стоял на стороне Йоркской династии. Основатель рода, Элеонора Кортней, была личным другом Плантагенетов, и сам король Ричард неоднократно посещал семейное гнездо Морлэндов еще до того, как взошел на престол, а ее младший сын, тоже Ричард, служил Ричарду во Франции. Ныне Ричард был известен всем как «дядюшка Ричард» и являлся старейшиной дома, его душой, в то время как номинальной главой рода был правнук Элеоноры, Пол. Дядюшка Ричард, человек мягкий, ненавидел распри и убийства, но и ему приходилось в своей жизни проливать кровь, причиной чему была месть.
Король Ричард погиб в битве на Босвортском поле частично из-за предательства лорда Стэнли, но в большей степени из-за предательства лорда Перси Нортумберленда, «гордого Перси», чересчур промедлившего со сбором людей из северных областей на помощь королю, что было его долгом, – и в результате огромная йоркширская армия (а в ней воевали и люди Морлэндов) еще только двигалась к полю боя, когда битва началась и была проиграна.
Ричард Морлэнд и Нед, отец Пола, пережили глубокое унижение и стыд, а когда один из уцелевших воинов рассказал, что Перси, не только уклонился от боя, но одним из первых преклонил колени перед Генрихом Тюдором, они поняли – что бы ни случилось, но они должны отомстить «гордому Перси». Таких, впрочем, было немало и кроме них, но их час настал только через четыре года после этих событий.
В обязанности лорда Перси, помимо прочего, входил и сбор налогов с северян для своего нового повелителя, а в 1489 году был введен еще один налог – для организации вторжения во Францию. От этой новости Йоркшир вспыхнул, подобно сухой Копне сена от спички, – даже домочадцы Перси то и дело перешептывались, не говоря уже о других, чьи сердца пылали жаждой отмщения. Но когда Ричард Морлэнд узнал от Неда подробности заговора, он ужаснулся.
– Его собственная охрана? – поразился он. – Но ведь он – их лорд, их повелитель, и защищать его – их первейший долг. Это позор – предать его!
Но Нед, обычно веселый и жизнерадостный, сейчас был мрачнее тучи.
– Они уже опозорены, – ответил он, – и как раз своим повелителем. Перси первый нарушил долг по отношению к своему королю, предал его и погубил, а теперь его стража хочет смыть этот позор – смыть его кровью.
– Кто нанесет первый удар?
– Мы бросим жребий. – Спокойный взгляд Неда встретился с глазами Ричарда. – Ты с нами или против нас?
Сердце Ричарда обливалось кровью – убийство было противно как его доброй душе, так и главным заповедям христианства, но внутри его подымалось чувство гораздо более древнее и простое, чувство преданности своему сюзерену. Он служил Ричарду, присягал ему на верность... Его взгляд упал на герб Морлэндов над камином и их девиз внизу – всего одно слово: «Верность». Преданность – вот что было сутью Морлэндов.
– Я с вами, – ответил он.
Собрать народ оказалось нетрудно – северяне не слишком охотно платили налоги королю-южанину, к тому же Генриха VII особенно ненавидели. Уже два года подряд на сборщиков налогов нападали, и собранные средства возвращались к прежним хозяевам.
Перси со своими людьми и слугами выступил на юг, чтобы разогнать толпу и покончить с теми, кто поднял восстание против Тюдора и его налоговой политики. Армии встретились у Топклиффа, около Терска.
Это было странное зрелище – сначала все вопили, потрясали оружием, но, когда Перси лично выехал в небольшой коридор, разделявший противников, все стихло. Возможно, он решил, что это его персона послужила причиной почтительного молчания, и если так, то это была его последняя земная радость. Вокруг не было никого, кто бы не предвидел, что произойдет дальше. От обеих армий отделились две небольшие группы, одна из йоркширцев, а другая – из личных телохранителей самого лорда, и мягко, почти нежно сомкнулись вокруг восседавшего на коне Перси. Чья-то рука ухватилась за поводья, конь вздрогнул и фыркнул, втягивая ноздрями воздух. Перси тоже почувствовал, что какая-то тревога носится в воздухе, и боязливо посмотрел вниз, на круг из лиц и холодных глаз.
Старый Лис, как они называли его, был тощ, рыж и покрыт шрамами – никто не мог заподозрить его в отсутствии мужества: трус просто не продержался бы долго на посту лорда пограничья. Но сейчас в целеустремленности окружавших его людей было нечто, от чего леденило кровь.
– Что такое? – спросил он. – Что происходит?
– Вам лучше спешиться, лорд, – произнес кто-то за его спиной.
Это был управляющий его имением, поступивший к нему на службу еще мальчишкой. Перси посмотрел в его глаза и прочел свой смертный приговор – умолять о пощаде было бы бесполезно. Дрожа, он спешился. Нежный ветер, несущий с юга запахи весны, промчался над полем, развевая волосы людей и гривы лошадей. Армии молчали, как толпа прихожан, а между ними стояло кольцо людей, в котором оказался белый конь и знатный лорд. В этот момент никто уже не ощущал гнева, ненависти, радости мщения – осталось только чувство печали, почти жалости. В последний миг Перси начал корить своих людей, взывать к их чувству долга, но ответом было молчание, и это молчание напомнило ему о том, что он сам нарушил клятву верности. И тут его вновь охватила гордость.
– Тогда разите спереди, – надменно объявил он, – сзади меня еще никто не ранил.
Он холодно обвел взглядом противников, надеясь встретить в чьих-нибудь глазах жалость, и наткнулся на человека с обнаженным мечом в руках. Другие тоже держали мечи, но этот привлек внимание Перси своим взглядом. Воин был высокий и красивый, с бородой, лет тридцати пяти и в простой одежде.
– Итак, это ты? – спросил Перси, и человек кивнул в ответ. – Тогда скажи мне хотя бы свое имя.
Тот было раскрыл рот, но управляющий Перси быстро вмешался:
– Нет, это не казнь – мы просто отбраковываем больное животное, бей!
