в 1528 году. Бедняжка выглядела совершенно беспомощной из-за огромного живота и отекшего лица и рук – она страдала водянкой, – но выражение ее лица было доброжелательно и спокойно, как обычно. Интересно, неужели она и в самом деле не знала, что ее муж прославился как распутник на весь Йорк?
– Она вдовствовала не больше шести месяцев, – продолжала Маргарет, не обращая внимания на спокойное замечание Елизаветы. – Если бы не возраст обеих мужей, можно было бы предположить, что для такой поспешности есть какая-то причина. Но мне кажется, Кэтрин Парр беременность не грозит. Если она каждые четыре года будет выходить замуж за стариков, то скоро станет самой богатой вдовой страны.
– Некрасиво так говорить, Маргарет, – пожурила ее Нанетта.
– Не более чем оказаться мачехой куче народу, каждый из которых старше тебя, – гнула свою линию. Маргарет.
Нанетта внутренне содрогнулась, представив себе, что не столь давно она могла бы оказаться в том же положении.
– Кэтрин Лэтимер моя подруга, и я не могу тебе позволить так отзываться о ней, – твердо заявила Нанетта.
Маргарет кисло улыбнулась.
– Не такая уж подруга, раз она не пригласила тебя на свадьбу.
– Мне это тоже показалось странным, – обронила Елизавета, – пригласить Эмиаса, меня и Джеймса, Маргарет – но не пригласить тебя!
Нанетта пожала плечами – привычка, которую она заимствовала у Анны.
– Я полагаю, дело в той славе, которая сопровождает всех, кто принадлежит ко двору леди Анны Рочфорд.
– Говорят, что король удостоил сэра Томаса Болейна титулом графа Уилтширского в обмен на услуги его дочери, – добавила Елизавета.
– Но это же неправда, – возмутилась Нанетта, откладывая иглу. – Мне постоянно приходится вбивать людям в голову, что она – не любовница короля. И здесь, вдали от Лондона, слухам верят больше, чем правде. Эти слухи распускает королева, которая убеждена, что Анна – такая же штучка, как и Мэри Болейн или Елизавета Блант, сколько бы король ни убеждал ее в обратном. Она такая упрямая, – с горечью закончила Нанетта.
– И у нее есть на это право, – заявила Елизавета.
– Неужели? – отозвалась Нанетта. – Интересно. Она часто говорит королю о чувстве долга, но ничего не говорит о своем собственном долге – она оказалась неспособной обеспечить королевство наследником, а отказавшись удалиться в монастырь, она создала опасную ситуацию для наследования. Королева рассуждает о долге и добродетели, а на самом деле ее съедает гордыня и эгоистичное упрямство.
– Но, может быть, она просто любит короля, – предположила Елизавета.
– Если бы она его любила, то признала бы свое поражение и удалилась бы в монастырь, – возразила Нанетта.
– Возможно, она не считает, что потерпела поражение. Она ведь поклялась перед кардиналом Кампеджио и самим папой, что ее брак с принцем Артуром был только на бумаге. Вряд ли она стала бы лгать столь важным особам.
– Нет, я не думаю, что она лгала, – нетерпеливо прервала ее Нанетта, – но она могла ошибаться. В любом случае, откуда мы знаем, какой брак Господь считает свершившимся? Очевидно, все, что у них было с принцем Артуром, Бог рассматривает как истинный брак. В противном случае он не лишил бы ее сыновей. И ее долг заключался в том, чтобы уступить дорогу той, кто сможет родить королю сыновей. Она просто омрачает лучшие годы жизни леди Анны.
– Кто бы мог подумать, – с какой-то злобой произнесла Маргарет, – что они столько времени будут ждать развода? Когда три года назад ты написала нам, что король собирается жениться на леди Анне, можно было подумать, что дело практически улажено.
– Но никто, даже кардинал Вулси, не верил, что папа откажет. Когда испанский император захватил его, никто не думал, что он может занять его сторону в конфликте, а теперь он отделывается всякими отговорками, не желая, с одной стороны, оскорблять короля, а с другой стороны, он еще сильнее боится императора. И, конечно, кардинал Вулси не торопит его, стараясь извлечь из этого свою выгоду. Как утверждает граф Саффолк, в Англии никогда не было весело, когда в ней был свой кардинал.
– Но ведь кардинал, кажется, в опале? – заметила Елизавета.
– Да, мы слышали, что его сместили и отправили в Йорк, – добавила Маргарет.
– Верно, но никто не может сказать, что сделает король в следующий момент, а он ведь очень дружен с кардиналом. Моя госпожа беспокоится о том, что король вернет свою благосклонность кардиналу, а тот отговорит его от женитьбы на ней. Анна говорит, что пожертвовала ради короля своей молодостью и репутацией, и если они в конце концов не поженятся, она погибла. Бедняжка, она так волнуется, что у нее портится характер, она становится истеричной.
– Но почему леди Анна так беспокоится, – поинтересовалась Маргарет, – разве король не сделал ее королевой с собственным двором? Мы слышали, что Уайтхолл гораздо больше Гринвича. И разве она не появляется рядом с королем, как настоящая королева, и ей не отдается предпочтение даже перед Мэри Саффолк?
Нанетта пожала плечами.
– Это верно, но если король изменит свои намерения, то все моментально изменится. О, – поспешно добавила она, – король любит ее еще сильнее, чем раньше, – больше, чем это вообще возможно, он так добр к ней. Когда у нее случается припадок, он лично успокаивает ее, а когда она плачет, он баюкает ее, как дитя. У них прекрасные отношения, и разумеется, она все сильнее тянется к нему, ведь у нее так много врагов. Но напряжение страшное. Мне кажется, что теперь Анна предпочла бы просто быть его любовницей – но король не позволит ей это. Она может быть только его женой или никем, такова воля короля.
Две другие женщины некоторое время сидели молча, обдумывая услышанное. Потом Маргарет вздохнула и изрекла:
