– Не хуже, чем ожил, – недовольно ответил Стернберг. – Встретимся в девять, – оборвал он своего чрезмерно болтливого собеседника. Положив трубку, Стернберг с удовольствием вернулся к прерванному чтению.
Глава 3
Томми Карпентеру снился сон. Планеты соединялись между собой цепями; громадные, тяжелые цепи удерживали их друг подле друга, и Томми придумал интересную штуку: залепить пластиком нижние части звеньев цепи, засыпать образовавшиеся ячейки землей с удобрениями и превратить все ячейки в одну громадную, длинную ферму, протянувшуюся от планеты к планете, чтобы в каждом звене цепи росли разные растения: помидоры, рядом с ними розы, а потом – арбузы, марихуана, а еще дальше – тюльпаны, пшеница и так дальше по всей вселенной. Это была великолепная идея, оставалось сделать совсем немного: рассказать об этом плане людям, а они тут же стали бы помогать ему. Потрясающая идея: всем вместе работать на небесной ферме.
Томми уже начал сознавать, что все это только во сне, когда услышал голос Ноэл. Недовольно нахмурившись, он зарылся лицом в мех и попытался опять заснуть; он видел такой хороший сон, просто замечательный сон. Но его не удержишь. На самом деле ничего этого не было. Томми перевернулся на спину и пробормотал:
– Какая чушь!
– Ты проснулся, милый? – ласково спросила Ноэл.
Несмотря на матрас и мех, Томми ощущал каждую выбоину на дороге. Он лежал в задней части микроавтобуса «фольксваген», за окном было темно. Ноэл сменила его за рулем в четыре часа дня, когда он решил поспать несколько часов, чтобы быть в форме, когда они прибудут на место.
– Томми? Ты проснулся? – снова окликнула его Ноэл.
– Какая чушь, – повторил он. – Который час?
– Без двадцати девять, – ответила девушка. – Мы почти на месте.
Томми сел. Невысокого роста, стройный, с длинными кудрявыми волосами, которые придавали ему вид библейского отрока, Томми Карпентер выглядел на шестнадцать лет, хотя ощущал себя восьмидесятилетним; на самом деле ему недавно исполнилось двадцать четыре года.
– Нисколько не отдохнул, – пожаловался он, чувствуя себя еще более разбитым и усталым, чем до сна.
– Какой же отдых, если мы все время в пути, милый, – посочувствовала ему Ноэл. – Я ведь тебе говорила: когда едешь, тело не отдыхает.
– Ты права, – согласился он, потерев руками лицо. – Найди телефон-автомат, ладно? Мне надо позвонить.
– Хорошо.
Его башмаки валялись в куче вещей, набросанных в кузове. Один отыскался сразу, а другой затерялся в груде одежды, сваленной на полу, коробок, пакетов с консервами и всякого хлама, Томми с трудом разыскал его. Обувшись, он пробрался к переднему сиденью и уселся рядом с Ноэл.
Они ехали по пригороду, частные владения простирались по обе стороны дороги.
– По-моему, я слишком рано съехала с шоссе, – сказала Ноэл.
– Так где мы сейчас, черт возьми? – недовольно спросил Томми.
– Мотель где-то рядом. Смотри, вон открыта какая-то забегаловка.
Это оказался бар. Ноэл остановила машину, и Томми зашел туда.
Его встретили недружелюбные взгляды завсегдатаев, но он уже привык к такому приему; добропорядочные обыватели, похоже, никогда не смирятся с существованием хиппи. Войдя в телефонную будку, Томми нашел в справочнике номер мотеля и, позвонив дежурному, попросил соединить его с Эдом Мак-Кеем; трубку взяла женщина.
– Эд здесь? – спросил Томми. В трубке раздался жизнерадостный, грубый голос Мак-Кея.
– Слушаю!
– Это Томми.
– Да. Где ты?
– В городе, – ответил Томми.
– Подъезжай. Мы встречаемся в девять, – поторопил его Мак-Кей.
– Скоро буду, – пообещал Томми и, повесив трубку, возвратился к автобусу, где Ноэл тем временем, открыв банку тунца, приготовила сандвичи из белого хлеба с сыром.
– Ты уже поела? – спросил ее Томми.
– Только что. Едем прямо туда?
– Да. Встреча назначена на девять. Ноэл продолжала вести машину, пока Томми ел; через несколько кварталов она нашла маленький бакалейный магазинчик, который еще работал, несмотря на поздний час, и остановилась, чтобы купить пару банок холодной колы. Томми запил тунца и сандвичи кока-колой и, покончив с едой, сам сел за руль.
– Ты помнишь номер его комнаты? – спросил он Ноэл, когда они подъехали к мотелю.
– Ты говорил, сто тридцать семь, – не задумываясь ответила девушка.
– Верно.
