похоти, но усилием воли он заставил себя смотреть в глаза парню. Тот беспомощно моргал, водянистые глаза выражали просьбу о помиловании и надежду на благополучный исход. Все это так привычно и знакомо.
– Что за безобразие? – начал полицейский Джарвис.
Полицейский Мак-Эндрюс молчал, он не знал, что говорить в таких случаях. Джарвис был старше и имел больше опыта общения с населением. Мак-Эндрюс предпочел роль наблюдателя.
– Ox!.. – вздохнул парень, на его лице, как поломанная неоновая вывеска, то вспыхивала, то гасла нервная усмешка.
– Интересно, парень, – продолжал нравоучительным тоном полицейский Джарвис, – понимаешь ли ты, сколько законов нарушил, находясь здесь?
– Ну... мы просто... мы только... – Парень еще раз нервно усмехнулся и докончил: – Мы, наверное, просто возбудились, вот нам и захотелось трахаться.
Слово «трахаться», произнесенное в присутствии полуобнаженной девушки, возбуждающе подействовало на Мак-Эндрюса, он сам удивился такой бурной реакции. Парень завел его, и он жаждал найти повод, чтобы врезать ему как следует. Его также волновали физические изменения, происходящие в его организме, он не понимал, что с ним творится: ведь он не хотел обладать этой чертовой девкой, он точно знал, что не хочет ее, тогда почему?.. Смотреть не на что: настоящая замарашка и, скорее всего, к тому же больна, хотя на вид ей не больше двадцати, и, уж конечно, опытная развратница... Нет, нет, он не хочет ее.
– Поосторожнее с выражениями, парень, – говорил между тем Джарвис. – Себе же сделаешь хуже.
– Разве слово «трахаться» означает нарушение закона? – издевательски спросил парень.
– Да, если ты произносишь это слово в общественном месте, на шоссе, – разъяснил ему полицейский Джарвис. – А кроме того, эта стоянка предназначена только для служебных машин. Тебе вообще нельзя было заезжать сюда, а тем более... гм, предаваться здесь блуду.
– Я обыщу машину, – предложил Мак-Эндрюс. Ему стало невмоготу, он должен хоть на несколько секунд отойти от этой девчонки.
Полицейский Джарвис молча кивнул, продолжая хмуро разглядывать парня.
Как только полицейский Мак-Эндрюс удалился, парень затянул обычную в таких случаях песню: «Это с нами впервые, нельзя ли все это забыть?» Может, и можно, а может, и нет. Отчасти исход дела зависел от того, что обнаружит в их машине Мак-Эндрюс. А он склонялся к мысли, что найдет либо выпивку, либо марихуану, и скорее всего – марихуану.
Девушка устроилась поудобнее, разлеглась у правого крыла машины, поэтому Мак-Эндрюс обошел машину с левой стороны. У этой модели всего две дверцы, боковое стекло разбито, номер штата Кентукки; странно, что в таком состоянии машину выпустили на дорогу, – правила одинаковы во всех штатах. Полицейский Мак-Эндрюс, недовольно покачав головой, подошел к дверце со стороны водителя, открыл ее и увидел на полу, справа от сиденья водителя, скорчившегося мужчину, выглядел он устрашающе. Так же, как и пистолет в его руке, нацеленный прямо в лоб Мак-Эндрюса.
– Одно движение, – сказал мужчина, – и ты мертвец.
Часть четвертая
Глава 1
Паркер наблюдал, как полицейский мало-помалу начинает понимать сложившуюся ситуацию. Его револьвер аккуратненько покоится в кобуре, и он не успеет ни захлопнуть дверцу машины, ни броситься на землю, попытавшись таким образом исчезнуть из поля зрения Паркера. Тот все равно успеет всадить ему пулю в голову.
– Не двигаться, – тихо приказал ему Паркер. – Успокойся, все образуется.
– Не знаю, чего вы добиваетесь, мистер, – сказал полицейский таким же спокойным тоном, как Паркер, – но вы сделаете большую ошибку, если вы...
– Все в порядке!
Это голос Стена Деверса.
– Выпрямись и посмотри на своего напарника, – приказал Паркер полицейскому.
Тот сдвинул брови, его лицо выражало скорее растерянность, чем тревогу. Когда он открывал дверцу машины, то согнулся и наклонился вперед, сейчас он все еще стоял в том же положении. Повинуясь приказу Паркера, он выпрямился и посмотрел поверх корпуса машины на своего напарника. Паркер наблюдал за выражением его лица и видел, что до полицейского уже дошел смысл случившегося. Их обоих сначала сбили с толку, потом разделили, а теперь они находились под полным контролем Паркера.
– Держи руки подальше от дверцы машины, – приказал Паркер, – и отступи назад на три шага. Иди назад, медленно, не спеша.
– Ты пожалеешь об этом, приятель, – зло, с обидой в голосе сказал полицейский. Сжав челюсти, он отступил на три шага и остановился, покорно ожидая дальнейших указаний.
А дальше появился Деверс в полицейской форме, с пистолетом в руке. Форма сидела на нем как влитая, он довольно улыбался.
– Все в порядке, – сказал он Паркеру, – я его уделал.
Паркер с облегчением, расправив затекшие руки и ноги, вылез из машины, открыв ближайшую к себе дверцу, на гравиевое покрытие площадки.
Ноэл, успевшая одеться, стояла слева от него, она аккуратно складывала одеяло. Поскольку Ноэл была очень серьезной девушкой, методичной и начисто лишенной чувства юмора, все ее внимание сосредоточилось на том, чтобы как следует расправить уголки одеяла на сгибах.
По правую руку от Паркера в полицейской форме стоял Эд Мак-Кей: он держал на прицеле второго полицейского, пока Томми Карпентер, заведя ему руки за спину, надевал на него наручники. Томми также
