Он вышел из машины и нырнул в темноту.
Ночью меня мучила бессонница. Дошло до того, что я решила отправиться гулять с Сашкой, но вовремя передумала – вряд ли Тимура это порадует.
Утром я встала рано и бесцельно бродила по квартире, ожидая, когда проснутся мои домочадцы. Первым вскочил пес, за ним Тимур, ворча, что в выходной выспаться не дают. Заглянув в ванную, где брился муж, я покаянно сообщила:
– Мне надо увидеться с Инной Корзухиной.
– Так она вроде уехала?
– Уехала. Но увидеться надо.
– Зачем? – спросил Тимур и головой покачал в досаде.
– Я же тебе вчера все объяснила, уверена, что свою первую жену Корзухин убил. Вот только мотив отсутствует. Я думала, думала и…
– И придумала, – съязвил Тимур. – Можно узнать, что?
– У меня выходит одно: дочь, то есть Инна.
– В смысле, он не хотел разводиться, чтобы не потерять ребенка? И поэтому убил жену? Ребенок ведь даже не его. Допустим, он очень любил девчонку, но…
– Вопрос, как он ее любил.
Тимур замер с бритвой в руке.
– Сколько ей тогда было лет? – едва смог произнести он.
– Двенадцать. Вике – четырнадцать. Корзухин утверждает, что у девчонки был любовник и жена их застукала. Только жена его слова подтвердить не может. Оттого второй вопрос: а был ли мальчик?
– У меня такое в голове не укладывается, – сказал Тимур.
– У меня пока тоже. Но по-другому не складывается. Вчера Инна ему звонила, у меня создалось впечатление, что она поведением отчима недовольна. Самое время с ней поговорить. В субботу утром она, скорее всего, будет дома, нам следует поторопиться.
– Хорошо, – кивнул Тимур. – Поехали. По дороге где-нибудь позавтракаем.
Сашка, сообразив, что мы уходим, был так возмущен, что нам пришлось взять его с собой. Пес устроился на моих коленях, вел себя скромно, поглядывал в окно, приподняв уши, и казался вполне счастливым.
Въехав во двор дома, где жила Инна, Тимур нашел место, где приткнуть машину, и сказал:
– Иди. Мы с Сашкой погуляем. Если что, кричи громче, приду на помощь.
– Что за странные идеи?
– Нормальный человек, услышав твою версию, поспешит вызвать психушку.
– Так то нормальный, – вздохнула я и пошла к подъезду. Из него как раз выходила девчонка с собакой, и воспользоваться домофоном мне не пришлось.
Я долго давила на кнопку звонка, но дверь мне не открывали. Чертыхнувшись, я набрала номер домашнего телефона Инны. С тем же результатом. Девушки не было дома. И неизвестно, когда она появится. На всякий случай я позвонила в дверь еще раз и вдруг услышала истеричный вопль:
– Оставьте меня в покое…
Не хочет человек никого видеть, что ж… Я пялилась на дверь, чувствуя, как во мне растет тревога. Постучала, но на этот раз и вопля не дождалась. Спустилась вниз и стала оглядываться в поисках Тимура. На счастье, обретались они с Сашкой неподалеку. Услышав мой призыв, он подошел, взяв Сашку на руки.
– Она дома, – сказала я.
– Но тебя выставила?
– Хуже. Не поинтересовалась, кто ее домогается, но просила оставить ее в покое.
– Нормальное желание.
– Тимур, ты ведь можешь открыть дверь? Мою ты всегда открывал. – Он постучал пальцем по лбу, демонстрируя свое отношение к этой идее. – Послушай, у меня предчувствие. Как бы тебе это объяснить… короче, дверь открыть надо. Помоги, а? Ну не милицию же вызывать? Здесь вам не там, задолбают вопросами, и мы от ментов так скоро не отделаемся.
– Это точно. Особенно, если вломимся в чужую квартиру.
Он посмотрел на меня, покачал головой и направился к машине. Сунул пса на заднее сиденье и вернулся. Мы поднялись на лифте, Тимур взглянул на замок, а я предложила:
– Дать пилку для ногтей?
– Заткнись, – прошипел муж, а я понадеялась, что на нашу возню возле чужой двери соседи не обратят внимания. – Замок – дерьмо. – Тимур достал ключи из кармана, снял с них металлическое колечко, распрямил его, сунул в скважину и открыл дверь легко и непринужденно. – Бурная молодость пришлась кстати, – подмигнул он, но в тот момент мне было не до шуток.
Мы вошли в квартиру, Тимур привалился к входной двери, а я заглянула на кухню, потом в студию. Инны там не оказалось. Дверь туалета была приоткрыта, свет не горел. Оставалась ванная. Она была заперта. Я громко постучала, но ответа не дождалась. В ванной стояла тишина, вряд ли девушка стук не слышала.
– Ломай, – повернулась я к Тимуру.
– До кучи можно, – пожал он плечами, дернул за ручку со всей силой и распахнул дверь.
Инна лежала в ванне, закрыв глаза, горели свечи, штук пять, рядком выстроившись на краю ванны, в пене ее тела видно не было. А я почувствовала себя дурой, но ненадолго, вдруг отметив, что пена в двух местах имеет подозрительно розовый цвет, а девушка на наше появление внимания не обращает, лежит себе и вроде дремлет. Я схватила ее руку, и все стало ясно, на запястье порезы от бритвы, успевшие в воде порозоветь.
– Вот дура, – в сердцах сказал Тимур. – Вызывай «Скорую».
И тут девушка ожила.
– Не трогайте меня! – заголосила она.
– Вытащи ее отсюда, – попросила я.
– Не трогайте.
– Вызывай «Скорую»! – рявкнул Тимур, подхватив девицу.
– Не надо, не надо, – билась она в его руках. – Он меня в психушку отправит.
– Туда тебе и дорога, – бессердечно ответствовал Тимур, но девушку из ванны вытащил и перенес в студию.
– Не звоните, не надо, – зарыдала она, закрыв лицо руками. Тимур быстро оглядел раны на ее запястьях, ноги она тоже изрезала.
– Фигня, – сказал с облегчением. – Девушка просто баловалась.
– Я не хочу жить, – вновь запричитала Инна.
– Врезать бы ей как следует, чтоб орать перестала, – гневно предложил Тимур.
– Отойди, – попросила я. – Лучше поищи, чем ее перевязать.
Я достала одеяло и укрыла Инну, она кусала губы, нервно вздрагивала и все порывалась вскочить и бежать куда-то. В ящике на кухне нашелся бинт. Пока я перевязывала Инну, она немного успокоилась, но еще всхлипывала, закрыв глаза и отворачиваясь от меня.
– Зачем вы это сделали? – не удержалась я, хотя понимала, что разговор сейчас заводить не стоит.
– Я не хочу жить, я все равно умру, завтра, послезавтра, все равно…
– Причина в вашем отчиме? – вздохнула я. Слезы полились из ее глаз сплошным потоком. – Или есть еще причина? Вы считаете себя виновной в смерти его жены?
– Что? – крикнула она. – Я виновата? Да эту тупую курицу давно следовало утопить. Ненавижу, я их всех ненавижу.
– Всех ненавидите, а его, надо полагать, любите. Только ваша любовь далека от дочерней, вот он и отправил вас восвояси, а вы надумали вены резать. – Я ее провоцировала, будь она в другом состоянии, наверное, поняла бы это, но сейчас мои слова вызвали у нее злость, даже ненависть.
– Да что вы знаете? Он трахал меня с девяти лет. Слышите вы? В ваших ментовских протоколах это называется противоестественным способом. А потом решил, я и для других игр созрела, и убил мою мать.
