лаконичен.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Нормально. А у тебя как дела?
– Дела? – Он вздохнул. – Лучше не бывает. – Похлопал меня по руке и добавил: – Выздоравливай. – После чего удалился.
Придя в себя, я с головой окунулась в работу. Хотя своими прямыми обязанностями по обыкновению пренебрегала, сосредоточившись на Корзухине. Идея засадить его в тюрьму не только не ослабла, но даже крепла с каждым днем. Но, как я ни старалась, а продвинуться в этом деле не смогла.
Прошел месяц, а порадоваться было нечему. Вешняков вернулся, однако дело Арапченко так и осталось у Новикова, тот встреч со мной избегал, а по телефону советовал заниматься своей работой. Судя по всему, у него так и остался единственный подозреваемый – Сухов.
Однажды в момент сильного душевного смятения я сидела на кухне, держа Сашку на руках, и вдруг заревела.
– Ты чего? – испугался Тимур.
– Боюсь, он был прав, – пробормотала я в отчаянии.
– Кто прав?
– Корзухин. Я ничего не смогу.
– Ну, это мы еще посмотрим, – прижимая мою заплаканную физиономию к своей груди, сказал Тагаев.
А еще через два дня мне позвонила Ритка. Я как раз собиралась идти на обед и трубку сняла с неохотой.
– У меня на столе список кандидатов в мэры, – сообщила она. – Отгадай, чья фамилия третья?
Я повесила трубку и долго сидела, по обыкновению разглядывая стену напротив. Можно поговорить с Дедом, попытаться поговорить. Но он уже все решил, и наш разговор ничего не изменит. И все-таки я пошла к нему.
– Чего тебе? – ворчливо поинтересовался он, когда я заглянула в кабинет.
– Корзухин… – начала я.
– Забудь о нем, – поморщился Дед.
– Я его посажу, – заявила я со вздохом. – Вот увидишь.
– Я сказал, забудь об этом.
– Не получится.
– Только посмей! – рявкнул Дед и для острастки стукнул по столу кулаком.
– Я его посажу.
– И на мою убедительную просьбу тебе плевать?
– Это ведь просьба, а не приказ.
– Хорошо, я приказываю.
– В таком случае мне плевать. – Я развернулась и отправилась восвояси, не дожидаясь, что он скажет в ответ.
В кабинете мне не сиделось, и, прихватив пальто, я отправилась на улицу. Дошла до ближайшего сквера, устроилась на скамейке, щурясь на ласковом солнышке. На смену злости вдруг пришла уверенность, и, странное дело, на душе стало спокойно. До тех пор, пока я не повернула голову. По аллее ко мне шел Саша, куртка нараспашку, на лице улыбка, очевидно, погода его тоже радовала.
– Привет, – сказал он, садясь рядом, снял темные очки и повертел их в руках.
– Ты здесь? – спросила я глупо, конечно, здесь, если сидит рядом.
– Ага. Зализывал раны. Теперь вот в дорогу собрался. С собой не зову. Так что давай прощаться.
– Прощай, – кивнула я.
Он посмотрел на меня и засмеялся.
– А знаешь, ты права, ничего бы у нас с тобой не вышло. В тебе есть что-то такое, что меня ужасно раздражает. Вот просто убил бы, ей-богу. Как сейчас, например.
– Почему сейчас?
Он помолчал и махнул рукой.
– Долго рассказывать. А у тебя есть новости?
– О чем ты? – насторожилась я.
– Как же… ты ведь вчера была в поликлинике. Какой тебе срок поставили? Месяц? – Он надел очки, и теперь я не видела его глаз. – А знаешь, ребенок, скорее всего, мой. Я даже уверен, что мой. По-моему, это справедливо. Как считаешь? Он отнял у меня любимую женщину, а я в знак большой признательности… чего ты язык проглотила? – усмехнулся Саша. – Все честно. Из-за меня он лишился сына, а теперь благодаря мне его получит.
– Ты… – только и смогла произнести я.
– Я немного приврал, – кивнул Саша, отвечая на мой незаданный вопрос. – На самом деле, я приехал туда ночью. Ты была в жутком состоянии, и я здорово перепугался, пока не нашел эту ампулу. Ты разговаривала со мной. Наверное, была уверена, что все это не взаправду, и много чего наговорила. И плакала. Я знаю только один способ утешить женщину. Ей-богу, ты была не против. Господь тоже, судя по тому, что произойдет через восемь месяцев. Забавно, если ребенок будет похож на меня. Что скажет твой Тагаев? Впрочем, он ничего не скажет. Стиснет зубы и будет молчать. Он у нас такой…
– Ты… – повторила я, не узнавая своего голоса.
– Только глупостей не болтай, ладно? – усмехнулся Саша. – Аборт ты делать не станешь. Во-первых, не рискнешь, ты же так хотела ребенка… во-вторых, как ты объяснишь свое решение мужу? Нет, милая, тут без вариантов.
Я вспомнила, что вчера кричала в трубку, захлебываясь от счастья, едва выйдя из поликлиники и не дождавшись того момента, когда мы встретимся с Тимуром. Торопилась сказать ему… а теперь, теперь все рухнуло. Все мое глупое счастье, глупое, потому что…
«За что, Саша?» – хотела спросить я, а вместо этого сказала:
– Что б ты сдох, сволочь.
Он нашел мою ладонь и больно сжал.
– Я уйду сейчас, и мы больше никогда не увидимся. Если только в другой жизни. Может, в другой жизни все будет иначе? Вот бы повезло… Он будет хорошим отцом, я знаю. Гораздо лучшим, чем я. И если этот ребенок мой, если он или она, неважно… значит, в моей гребаной жизни есть смысл. Знаешь, о чем я думал, когда валялся в лесу? Вот предстану перед господом, и он спросит: «Что ж ты хорошего сделал, а?» И я смогу ответить только одно: «Господи, я подарил ей собаку…» – Лукьянов вздохнул, а потом засмеялся. – Все правильно. Все так, как надо. Ты с ним, а я ухожу. Я понятия не имею, как стану жить без тебя, но не сомневаюсь, что счастливо. И даже если это его ребенок, я все равно буду думать, что мой. Мне надо знать, что все было не напрасно и… чего-то я разболтался. – Он улыбнулся и выпустил мою ладонь. – Если ты сама ему не скажешь, он не узнает. От меня-то уж точно. – Саша поднялся. – Целовать тебя на прощание я не буду, тут по кустам народ шарит, не стоит тебя компрометировать. Прощай, мой отважный котенок.
– Саша… – испуганно начала я, оглядываясь.
– За меня не беспокойся. Я уйду. Родится девочка, назови ее Аней, так звали мою мать. А пацана Тагаев пусть сам называет, чем меньше у парня будет от меня, тем лучше.
Он махнул рукой и быстро зашагал к дороге. Со стороны аллеи показались двое мужчин, Саша как раз шагнул с тротуара, я хотела окликнуть его, но он быстро сделал несколько шагов, на мгновение его скрыл проходящий автобус, а когда он проехал, Саша исчез. Просто исчез. Как будто его и не было никогда в моей жизни.
– Прощай, – пробормотала я и еще долго сидела на скамье, наблюдая за голубями. Я должна сказать Тимуру. Должна? А если ребенок… если это его ребенок? Я поднялась и пошла по аллее, забыла сумку, вернулась… Если я скажу, то потеряю все… Мне есть что терять. Я не хочу, не хочу…
Зазвонил мобильный, и я с ужасом увидела имя мужа на дисплее. И ответила:
– Да.
– Ты на работе?
– Гуляю в парке, – с трудом произнесла я. – Погода хорошая.
