– Скажите, что вы сами думаете о том, что с ним произошло?
– Я думаю, что товарищ мой попал в беду. Только вот что за беда такая, откуда? Как гром среди ясного неба.
– У него есть враги, недоброжелатели?
– Врагов нет. А недоброжелатели – конечно, есть, у всякого талантливого, успешного человека сейчас недоброжелателей и завистников полно.
– Конкуренты?
– И конкурентов навалом. Вы по бульвару по Гоголевскому одному только пройдите, по Остоженке, так штук пять флористических салонов насчитаете. И все есть-пить хотят, все за место под солнцем борются. Прямо сплошная борьба сумо.
– Балмашову кажется, что у него в доме в его отсутствие кто-то был. Вам он об этом говорил?
– Сначала нет. Видно, он и сам не был до конца уверен. Он сказал мне уже после нападения, когда мы утром встретились. Вот тут он мне все и рассказал. А до этого я замечал, что он как-то уж слишком напряжен, весь на взводе, как пружина. Мне и невдомек было. Я ему: чего ты, Андрюха, расслабься, а он… Теперь-то я понимаю.
– Тогда, утром, когда он вам позвонил, вы приехали к нему?
– Нет, мы очень рано встретились на базе в Воронцове, он попросил, чтобы я приехал туда.
– А почему же не к нему домой, ведь нападение было недалеко от дома?
– Там жена его, Флоранс. Я же вам говорю: он не хочет, чтобы она узнала.
– Она так серьезно больна?
– Вы о ней лучше у него самого спросите. Идет? Я в таких вопросах не консультант.
– И все же он зря отказался писать заявление. Кстати, а почему он отказался?
– А что, заявление поможет? Защитит?
– Ну, вот мы же занялись его делом.
– Занялись. Явилась очаровательная девушка, капитан милиции… Я смеюсь, не подумайте, что в укор или в претензию. Я вообще думал, нас пошлют с Андрюхой как можно дальше.
В этот момент у входа мелодично зазвенел колокольчик, и в магазин шумной стайкой впорхнули три молоденькие девицы – вернулись с обеда продавщицы.
– Вот и смена. Вахту сдал, – усмехнулся Тихомиров. – Оксана, проверь по каталогу, нерине поступили? Два заказа по ним на пятницу и субботу.
– Сейчас проверю, Сергей Геннадьевич. – Одна из продавщиц пошла за стойку к компьютеру, другая нырнула в подсобку, третья поднялась по лестнице наверх.
– И вот, пожалуйста, Екатерине Сергеевне организуйте что-нибудь оригинальное. – Тихомиров улыбнулся Кате.
– Зачем, спасибо, не надо.
– Вы что, цветы не любите?
– Очень люблю.
– Тогда в чем дело? Вы время потратили, жалобы наши проверяя. Пять минут подождите. Вам сейчас все в лучшем виде организуем, дома любоваться станете, нас вспоминать. Марин! – крикнул он зычно. – Спустись, пожалуйста, сюда!
Стук каблучков наверху.
– Такой экземпляр нравится? – Тихомиров кивнул на плазменную панель, демонстрирующую белый цветок.
– Очень.
– Королевский гиацинт. Уже не сезон, но у нас парочка есть.
Каблучки – вниз по лестнице. Катя увидела на ступеньках ту, которую звали Мариной. В джинсах, в черной футболке, в очках, делающих ее похожей на учительницу начальных классов, с легким оливковым загаром на скуластом лице. Она быстро спустилась, излучая приветливость и вежливое внимание к новой клиентке (видимо, так она восприняла Катю).
– Что-нибудь оригинальное, – Тихомиров подмигнул ей, – с гиацинтом.
– Одну минуту, может быть, вот так? – Марина улыбнулась Кате, как улыбалась до этого сотням других клиентов.
«Что мне делать? Я погибаю…» Неужели это она говорила так там, наверху? Откуда что в этом царстве берется и куда что девается с повелительным звоном колокольчика над дверью?
– С гиацинтом желаете? У нас есть, Оксана, принесите из холодильной камеры розовый… нет, белый, лучше белый. – Флорист Марина окинула Катю быстрым оценивающим взглядом. Взяла с полки маленькую изящную корзинку, укрепила внутри ее формочку с шипастой насадкой для цветов. – Две зеленые лилии и что-нибудь такое сюда еще блям-блям… какое-нибудь контрастное пятно… Одну минуту. – Она метнулась в глубь зала.
Катя последовала за ней. Стена зеленого бамбука, подсолнухи в бочке, гобелен. Она подошла к нему почти вплотную.
– Какая красивая вещь, – похвалила она. – Кажется, Никола Пуссен, да?
