– Опять искусственные цветы! – Тихомиров всплеснул руками. – Да не покупаем мы таких, мы живые выращиваем!
– И все же проверьте, я вас очень прошу, Сергей Геннадьевич, – Колосов смягчил тон. – Звоните мне, как только все подготовите. Да, еще у вас есть французский адрес… ну, где Балмашов обычно жил, останавливался в поездках?
– В Париже он жил обычно в отеле «Лютеция». Это на бульваре Распай, или же ездил к тестю на Луару. Замок Шенонсо, корпус хранителя замка. Черт, я и забыл совсем в горячке, – Тихомиров всплеснул руками. – Что теперь будет с Флоранс?
– Вы сами будьте осторожны, – веско сказал Колосов. – Я вас уже предупреждал. Балмашов опасен. Это не голословное утверждение. У нас имеются неопровержимые улики. Он убил трех человек, он пытался убить гражданку Петровых. Он может попытаться убить и вас.
– Меня? За что?!
– Как погиб вон тот парень на картине? – Колосов ткнул пальцем в Гиацинта на гобелене. – Ведь он был, кажется, товарищем вон того, – он указал глазами на небесного возницу. – А умер как? Что смотрите на меня? С греческими мифами знакомы? Освежите в памяти, очень советую. А потом подумайте на досуге о разных там крокусах, смилаксах и этих, как их там… цветах адонисах, чтоб им пусто было!
– У Тихомирова был такой взгляд, – сказала Катя, когда они покидали Воронцово. – Он, кажется, считает тебя ненормальным. Что ты ему сказал?
– Лекцию прочел на тему мифов и серийных преступлений.
– Что ты понимаешь в мифах?
– Пользуюсь твоими сведениями и, наверное, как всегда, что-то перепутал. Но в серийниках я все же разбираюсь.
– Тихомиров не скажет нам ничего путного, – вздохнула Катя. – Какова бы ни была твоя лекция, он тебе не поверил. А с Балмашовым они друзья.
– И компаньоны. – Колосов глянул на часы. – А теперь на Троицкую Гору в гости к француженке. Я думаю, следователь прокуратуры с ней уже закончил.
Но с Флоранс им не повезло. Когда они подъехали к дому Балмашова, возле него стояла «Скорая помощь». В доме суетились врачи. Сотрудники милиции и следователь ждали на веранде. Тут же был и переводчик, а также представитель французского консульства, которого пригласили для соблюдения всех формальностей при допросе иностранной гражданки.
– У нее начался припадок, – сказал следователь Колосову, – мы только начали беседу. Я не думал, что известие о пропаже мужа на нее подействует так ужасно.
Из глубины дома слышались истерические рыдания, сменяемые душераздирающими воплями.
– Мадам была очень привязана к мужу, – на ломаном русском сказал представитель консульства. – Ваше сообщение ее потрясло. Ее надо поместить в хорошую клинику, консульство возьмет все хлопоты на себя.
– Жена и дружок, сумасшедшая и преданный тугодум, – хмыкнул Колосов. – Все это в деле о серийнике никудышные свидетели.
– Ты забыл о Марине Петровых, – тихо сказала Катя. И хотела добавить, что он слишком торопится с оценками. Однако промолчала.
Глава 31
АЯКС. СКРЫТОЕ ЗВЕНО
Воронцово поразило Катю до глубины души. «Царство Флоры»… Это и правда было царство. Впечатлением этим Катя не хотела делиться даже с Колосовым.
Город, расположенный совсем близко, за автотрассой, здесь представлялся каким-то фантомом, смурным миражом. О нем, обо всех его улицах, проспектах и бульварах – Большой Никитской, Гоголевском, Кутузовском, Новом Арбате, Тверской и Мытной – здесь забывалось напрочь. Здесь хотелось закрыть глаза и вдохнуть полной грудью удивительный, полузабытый, древний аромат. А потом широко открыть глаза и удивиться, впасть в телячий восторг от красоты и щедрости этого мира.
Охапки свежесрезанных белых лилий на струганом столе…
Темный можжевельник.
Шпалеры вьющихся роз с мерцающими в зелени бутонами.
Жужжание пчел.
Птаха, поющая в зарослях жасмина.
Поля до самого леса, подобные радуге, целые поля цветов – красных, желтых, синих, пурпурных.
А еще вычурные, нездешние очертания за зеркальными, отмытыми стеклами оранжерей – орхидеи, амариллисы, лианы, пальмы и сотни других созданий, названий которых не запомнить никогда…
Все это было так не похоже на привычный, пусть и милый сердцу подмосковный пейзаж – поля, леса, луга и перелески, однообразный, щемящий своим простором и русской тоской. Здесь тоже был простор, но иной – рукотворный, не скучно упорядоченный, а созданный в полном согласии с гармонией и с чем-то еще, чему Катя тоже не знала названия, но что так хотела бы узнать, понять.
Впервые она подумала о Балмашове с ужасом. Как? Как вообще могло случиться, что, имея вот это, создав это с нуля, с голой, запущенной, заросшей сорняками земли, можно творить то, что они пытались расследовать, раскрыть? Как, живя и работая в таком месте, можно убивать? Как вообще возможно проводить какие-то параллели между этим, насквозь пропитанным красотой миром цветов и миром крови, смерти, страданий, боли?
Она сравнивала Балмашова с другими «серийниками». Искала сходство. Метод совершения убийств, выбор жертв – нет, здесь сходства не было. Но одна, самая главная деталь…
