пейзаж. Впрочем, Вы пейзажи, кажется, не любите.
Жанр – скучный. Хотя здешние немцы лучше пруссаков, но все-таки есть в них что-то недоделанное, грубоватое. Господи, – что только они вытворяют у нас в отеле по субботам! Обнимет герр толстоногую фрау, крепко притиснет ее к себе, водит по залу и пинает коленями в нижнюю часть живота. Они уверены, что это – танец. Если смотреть в окно – музыки не слышишь, и, видя это безмолвное хождение, думаешь о различных приемах истязания женщин, чувствуешь нечто садическое и хочется закричать неудобосказуемые русские слова. Здесь не мало каких-то маленьких китайцев студентов, очень любопытные людики. Максим обыгрывает их в теннис. Он все нации обыгрывает. Иностранцев – много, есть интересные.
Соловей пробует работать. Я работаю часов по десяти в день.
Второй № «Беседы» будет послан Вам, «Zoo» – тоже, а Вы передайте мой поклон Микл[ашевскому] и попросите его прислать мне книгу им написанную (…).
Если Вы видите Липу – мой сердечный привет ей, милой женщине. Славная она. И Молекуле – привет. И Ан-[дрею] Романовичу]. И вообще всем людям, которые приятны Вам, помнят меня.
Вы ни слова не написали о В[ашем] здоровье – это как надо понять? Хорошо? А сюда Вы приедете? На зиму? Честное слово – здесь не плохо. А Фрейбург – очень красив. Колокольня какая! Водостоки на Кафедрал'е. Очень неприличные есть. Целую Ваши лапы. Обе.
Все кланяются
17/VIII -22.
В 1924 году весной я оформила два забавных спектакля. Первый: «Девушка-сыщик», оперетта, музыка не помню кого. Либретто и режиссура С. Радлова. Театр «Музыкальная комедия». Главные роли исполнили: Изабелла Михайловна Орлова (необычайного обаяния и таланта опереточная актриса) и молоденький Леонид Осипович Утесов. Эти двое артистов обеспечили надолго успех этому спектаклю. Репетиции проходили на сплошном хохоте. Утесов не жалел себя, увлекся акробатикой. Многое из принципов «Народной комедии» использовали мы с Радловым в этом спектакле.
Второй: «Дорина и случай», оперетта Жильбера. Режиссер В. Р. Раппопорт. Оперетта интересна тем, что в ней действующими лицами являются одна женщина – Дорина (И. Орлова) и шесть мужчин. Я воспользовалась этим «мужским царством» и сделала все декорации и обивку мебели из материалов, повторявших в увеличенном масштабе черные и серые клетку и полоску мужских брюк. И только сама Дорина была одета в многоцветные туалеты и выглядела ослепительным цветком. Мужчины во фраках, смокингах, сюртуках, визитках. Замысел мой доходил до зрителя. Хлопали. Еще сделала несколько графических работ…
Пестрота жизни – только поспевай!., а впереди…!!!
Командировка за границу
В начале лета мы с мужем командированы Внешторгом в Стокгольм, Лондон, Париж. Андрей Романович – как знаток антикварных вещей, я – как переводчик. Хоть и интересна была наша поездка, но измотались мы очень.
По окончании дел хотели отдохнуть у Алексея Максимовича в Сорренто. В июле я послала ему письмо из Лондона с просьбой выхлопотать нам итальянскую визу. В ответ получила следующее письмо:
«Милая Купчиха – рад!
Сегодня же привожу в движение П. П. Муратова и других визотворцев.
Вы будете жить на вилле Масса, которая стоит с одной стороны среди пальм, а с другой – над морем, куда и должна будет свалиться.
Лондон? Пхэ! Вы посмотрите Неаполь. Это второй город в мире по количеству уличных несчастий. Пойдем в Музеи, и Муратов нам расскажет интереснейшие домыслы свои о барокко. Вино будем пить разное. Ах, Господи, как это хорошо! Вы напишете мой портрет в купальном костюме и на вороном коне…
Все живущие со мною тоже рады, хохочут и намерены кормить Вас фруктами. Привет Андр[ею] Романовичу]. Будем купать его в настоящей морской воде. Будьте здоровы!
19/VII – 24
А. Пешков».
Ларионов и Гончарова в Париже
Последний этап нашей командировки – Париж. Сентябрь. По-родному хочется увидеть Гончарову и Ларионова. Узнаю их адрес: недалеко от нашей гостиницы. Находим нужный дом. Ползем по винтовой узкой, крутой каменной лестнице. Дом старый, пяти– или шестиэтажный – нам нужен последний. На каждом междуэтажье вонь – приоткрыта дверка в крошечную уборную: дыра в полу и огромные две ступени. Пахнет еще кошками. Ну, думаю, бедные, живут неважно, несмотря что «знаменитости»! (Русский балет Дягилева прославил их на весь мир.) Дошли до верха – на площадке чуть приоткрытая дверь, номер квартиры соответствует. Звоню. Издали голос: «Входите». Узнаю голос Ларионова. Пустынная большая низкая комната, странно низко от пола два или три окошка – закрыты (чтобы не сквозило, очевидно). Наискось от входной двери, ужасно нелепо посередине комнаты, стоит очень низкая железная, как в госпитале, кровать, на ней – Михаил Федорович, немного раздобревший, но очень, очень похожий, милый, дорогой! Глазки – веселые щелочки, носик слегка кверху, стриженый или облысел? Сразу и не пойму от радости. Бросаюсь целоваться, внезапно вскрик, падает навзничь с перекошенным от боли лицом и стонет:
– Сейчас, сейчас, подождите, отойдет…
Вот бедняга! Стоим в растерянности – не знаем, что? Чем помочь? Ну как же так? Болен – и никого! Где Наталия Сергеевна? Где какие-нибудь друзья? Вот так так! Не ожидала, что так. Жалко почти до слез.
И сразу – веселый голос:
– Как здорово! Вот неожиданно! Валечка, Андрей, кажется, Романович? Поищите, должен быть стул и одна табуретка – садитесь ближе ко мне!
Спрашиваю, что с ним.
