К нам заглянула Нуну и стала просить, чтобы я сделала кружку с ее именем. Я работала под голубым навесом и была рада жаркому солнцу, запаху цветов, звонкому гулу голосов и непрерывному смеху. Словом, я чувствовала себя счастливой.

Граф, проходя мимо, остановился понаблюдать за моей работой.

– О, папа, ну разве она не прелесть? – воскликнула Женевьева. – И так быстро все делает. Хотите кружку со своим именем?

– Да, конечно!

– Вашего имени на готовых кружках, похоже, нет. Вы не писали имя «Лотэр», мадемуазель?

– Нет, я не думала, что оно понадобится.

– И вы ошиблись, мадемуазель Лоусон.

– Да-да! – радостно согласилась Женевьева, как будто она, как и ее отец, была очень довольна тем, что я наконец-то допустила промах. – Тут вы ошиблись.

– К счастью, оплошность легко исправить, но, естественно, за солидное вознаграждение, – парировала я.

– Согласен.

Он облокотился на прилавок, пока я выбирала кружку.

– Какой цвет вы предпочитаете?

– Пожалуйста, выберите сами. Я уверен, что у вас прекрасный вкус.

Я внимательно посмотрела на него.

– Пурпур, я думаю, пурпур с золотом.

– Королевские цвета? – спросил он.

– Да, думаю, они будут наиболее подходящими. Собралась небольшая толпа, наблюдавшая, как я расписывала кружку для графа. То здесь, то там пробегал одобрительный шепот.

У меня возникло ощущение, будто голубой навес над нашим прилавком ограждает меня от всего неприятного. Да, в тот день я действительно была счастлива.

И вот кружка с его именем была готова – все буквы пурпурного цвета, надстрочный значок над предпоследней буквой и точка в конце имени – золотые. А затем, словно в каком-то забытье, нарисовала под его именем золотую королевскую лилию.

– Вот, – сказала я, – как раз то, что надо.

– Вы должны заплатить за это, папа.

– Если мадемуазель Лоусон назовет цену.

– Возьмите с него побольше, мадемуазель, прошу вас, ведь в конце концов это был специальный заказ.

Послышались возгласы изумления, когда граф бросил деньги в миску, которую Женевьева поставила на прилавок. Я была уверена, что он специально поступил так, чтобы собранная нами в пользу монастыря сумма была самой большой среди прочих пожертвований.

Женевьева так и сияла от удовольствия, не менее счастливая, чем я. Когда граф отошел, я увидела рядом с собой Жан-Пьера.

– Мне тоже хотелось бы иметь кружку, – сказал он, – и тоже с лилией.

– Пожалуйста, сделайте для него, мадемуазель, – попросила Женевьева, улыбаясь ему.

Я выполнила его заказ. И тут все стали просить нарисовать лилии, и даже те, кто, купил кружки раньше.

– С лилиями будет стоить дороже! – с триумфом кричала Женевьева.

Я рисовала, а Женевьева заливалась краской от радости и смущения, ибо рядом с ней стоял Жан- Пьер, глядя на нас обеих с доброй улыбкой.

Итак, мы испытали полный триумф. За кружки мы выручили денег больше, чем любой другой павильон. Все только о них и говорили.

А с наступлением сумерек заиграли музыканты и на лужайке, и в зале – кто где хотел – начались танцы.

– Так заведено, – сообщила мне Женевьева. – И все-таки такой ярмарки, как эта, не было и не будет никогда.

Графа нигде не было видно. Его обязанности не простирались дальше обычного посещения ярмарки. Я поймала себя на том, что с тоской высматриваю его, надеясь, что граф подойдет ко мне.

Жан-Пьер по-прежнему стоял рядом со мной.

– Ну, что вы думаете о наших сельских развлечениях?

– Что они очень похожи на сельские развлечения, которые мне знакомы.

– Я рад этому. Потанцуете со мной?

– С удовольствием.

Жан-Пьер взял мою руку и повел в медленном вальсе.

– Интересна вам здешняя жизнь? – спросил он. Когда я кивнула, Жан-Пьер продолжил: – Но вы не можете остаться здесь. У вас есть свой дом.

– У меня нет своего дома, есть только кузина отца Джейн.

– Не думаю, что мне нравится кузина Джейн.

– Почему же?

– Потому что она не нравится вам. Я чувствую это по вашему голосу.

– Неужели я так легко выдаю свои чувства?

– Я немного понимаю вас и надеюсь понять еще лучше, так как мы хорошие друзья, не так ли?

Надеюсь, что да.

– Мы были бы очень счастливы... моя семья и я... если бы вы относились к нам, как к друзьям. Скажите мне, пожалуйста, что вы будете делать, когда работа в замке закончится?

– Уеду отсюда.

– И они очень довольны вами... там, в замке. Это очевидно.

– Да, я думаю, что да. Во всяком случае, я льщу себя надеждой, что хорошо поработала над картинами.

– Вы не должны уезжать от нас, Даллас, – сказал Жан-Пьер. – Вы должны остаться с нами. Мы не можем быть счастливы, если вы уедете... все мы. Особенно я.

– Вы так добры...

– Я всегда буду добр к вам, всю оставшуюся жизнь. И прошу вас остаться здесь навсегда – со мной.

– Жан-Пьер!

– Я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж, хочу быть уверенным, что вы никогда не покинете меня... никогда не покинете нас. Вы должны быть здесь, здесь ваше место. Разве не так, Даллас?

Я внезапно остановилась. Тогда Жан-Пьер взял меня за руку и увлек под тенистое дерево.

– Скажите да, Даллас!

– Это невозможно!

– Но почему? Скажите мне почему?

– Вы мне нравитесь... Я никогда не забуду, как вы были добры ко мне, когда я только что приехала сюда..

– Но вы хотите сказать, что не любите меня?

– Я хочу сказать, что вы мне нравитесь, но не думаю, что смогла бы стать вам хорошей женой.

– Но ведь я вам нравлюсь, Даллас?

– Конечно.

– Я знал это. И я не прошу вас говорить мне «да» или «нет» прямо сейчас. Потому что вы, может быть, еще не готовы к этому.

– Жан-Пьер, вы должны понять, что я...

– Я понимаю, моя любимая.

– Думаю, что нет.

– Я не стану настаивать и торопить вас, только прошу: не уезжайте! И со временем вы станете моей женой, потому что сами не сможете расстаться с нами, моя Даллас... вы сами убедитесь.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

1

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату