ней.
Если бы Керенса не была так прекрасна, так очаровательна, так не похожа ни на одну другую девушку, он мог бы предположить, что эту мысль внушила ему мать, как она внушила ему, в чем он не сомневался, многое другое. Он знал, что его мать хотела, чтобы он женился на Керенсе.
В те каникулы он не собирался говорить с Керенсой, но она казалась такой повзрослевшей, выглядевшей гораздо старше своих четырнадцати лет. Темные волосы она теперь стягивала на затылке плотной черной лентой и выглядела настоящей юной дамой. Она была рада его приезду домой. Он был ее любимым братом, так она думала, потому что хотя и любила Доминика, но ссориться с ним она не могла так, как могла ссориться с Леем, а временами ей хотелось ссориться.
– Керенса, – сказал он, – я так рад, что я твой любимец, так как...
– Так как что?
– Неважно. Я скажу тебе об этом позже.
Но Керенса была не из тех, кто мог когда-либо что-либо ждать.
– Нет. Ты должен сказать мне сейчас же. Поэтому он ей и сказал:
– Я хочу, чтобы через год или два ты вышла за меня замуж.
– Этого я сделать не могу. Ты должен будешь жениться на ком-нибудь другом. Ты мне как брат. Братья и сестры не женятся.
– Но ведь мы не брат и сестра.
– Я сказала, что похоже, будто мы брат и сестра.
– Неважно, что похоже. Мы не родные.
– Все равно я не могу. Я собираюсь замуж за другого человека.
– За другого? За кого?
– Ну, было бы неправильно сказать тебе это, потому что он пока еще об этом не знает.
– Керенса! Ты просто дурачишься, а я говорю серьезно.
– Я тоже не шучу. – Больше она не сказала ни слова. Лилит обратила внимание на подавленное настроение сына. Она спрашивала его, что с ним, но он ей ничего не говорил до дня своего отъезда в колледж.
– Это из-за Керенсы. Она собирается замуж за кого-то другого.
– Не верь ты этому! – сказала Лилит. – Она выйдет за тебя.
– Она мне сказала, что есть кто-то другой. Лилит рассмеялась.
– Керенса! Она же просто дитя. Погоди. Ведь я всегда предполагала, что вы поженитесь.
– Но если она против...
– Предоставь это мне, – успокоила его Лилит.
Она держалась властно и уверенно, и Лей снова почувствовал себя маленьким мальчиком, уверенным в ее всемогуществе.
Керенса важно прошествовала по улице и позвонила в парадную дверь дома Фрита. Ей открыл Наполеон.
– Привет, Наполеон. Мне нужно видеть твоего хозяина. Немедленно, пожалуйста. Это очень важно.
Наполеон встревожился. Он вспомнил тот случай, когда она точно так же вошла и потом тяжело болела. Наполеон заторопился вверх по лестнице.
– Вам не дурно, мисс Керенса? Не заболели ли вы снова?
– О нет. Но это очень важно.
Фрит был в своей комнате на втором этаже.
– Мисс Керенса тута, сэр, – сказал Наполеон, распахивая дверь.
Фрит отложил книгу и поднялся.
– Какая неожиданная честь, – сказал он.
Керенса подошла, все еще сохраняя торжественный вид, и подала ему руку.
– Как поживаете, мисс Стокланд?
Ј)на радостно улыбнулась, потому что он первый раз так обратился к ней.
– Я рада, что вы понимаете, что я уже взрослая. Уже не просто Керенса... конечно, не для своих друзей.
– Итак, вы внезапно повзрослели и мне уже нельзя звать вас больше Керенсой, а только мисс Стокланд. Значит ли это, что я не являюсь одним из ваших друзей?
– Конечно, вам можно сколько угодно называть меня Керенсой.
– Я рад. Я уж было начал подумывать, что до ваших ушей дошло что-то об одном из моих грехов.
Она рассмеялась. Он всегда может ее рассмешить и всегда мог. Это-то ей в нем и нравилось – взрослый человек, не законченный грешник, так она думала, но почти грешник.
