что не увидит супружескую пару в постели, Эдуард все же выпроводил остальных. Зная, что вскоре и ему предстоит уйти, принц решил не доводить до того момента, когда игривое настроение сменится бесстыдно- непристойным.
Элеонора, расстелив постель, поцеловала невесту. Деми порывисто обняла подругу и с тревогой прошептала:
— Все будет хорошо?
Горло Розамонд так сдавило, что она только сумела кивнуть, но при этом одарила Деми ободряющей улыбкой.
Дождавшись, пока уйдут дамы, Род задвинул засов и повернулся к жене.
Розамонд поспешно отвела от него взгляд.
— Жаль, что этот день не стал для тебя более счастливым, — заметил он.
— Не пойму, о чем ты. День прошел как нельзя лучше, — с ледяным сарказмом бросила она, по- прежнему принужденно улыбаясь.
— Ты вышла за меня по неверным мотивам. Хотела угодить Элеоноре и Симону, а не ради нас с тобой.
Она и не подумала отрицать правоту его слов.
— А ты? Женился по верным мотивам?
— Абсолютно, — уверенно кивнул он.
Розамонд прикусила губу, снова вспомнив, как грозилась, что он никогда не получит ее сердца. И его ответ поднял в ней бурю негодования. «Я удовольствуюсь твоим телом… и твоими замками…» Вот они, его мотивы!
— Что ж, как бы ни было, а брак заключен, на счастье или беду! — рассмеялась Розамонд, чтобы скрыть боль обиды, и, нагнувшись к туалетному столику, стала разбирать вещи, принесенные Нэн. — Странно, — пробормотала она, подняв кинжал брата, найденный в Дирхерсте. — Почему Нэн принесла это сюда?
Подошедший Род взял у нее серебряный клинок.
— Твоя служанка посчитала, что он тебе понадобится.
Розамонд непонимающе уставилась на него. Он объяснил:
— Нэн, очевидно, уверена, что ты подарила мне свою невинность. — Приблизившись к кровати, Род полоснул кинжалом по пальцу: несколько капель алой крови упали на белое полотно. — Она не понимает, что ты не желаешь ничего отдавать мне.
— Я вышла за тебя, принесла приданое, но не жди, что так же добровольно позволю взять свое тело! — прошипела Розамонд.
Род обжег ее изумрудным сиянием глаз.
— Я хочу, чтобы ты пришла ко мне, не просто исполняя долг. Хочу, чтобы ты сгорала от желания.
— Никогда! — вскрикнула она. — Никогда!
Мужская гордость Рода была задета столь решительны отказом, однако он не повысил голоса.
— А вот тут, любовь моя, ты жестоко ошибаешься.
Он шагнул к ней, бесшумно, грациозно, как хищник, загоняющий выбранную добычу. Розамонд хотелось сбежать и спрятаться, но гордость приковала ее к месту. Род же набросился на нее, только взял руку и, запечатлев на ладони поцелуй, сложил ее пальцы в кулачок. Кончиком языка обвел место на тонком запястье, где бешено бился пульс, скользнул выше по руке. Розамонд затрепетала, и Род вдруг ощутил, как она боится.
— Если ты силой овладеешь мной, клянусь, что возненавижу тебя!
— Честь рыцаря не позволит мне изнасиловать ни одну женщину, тем более собственную жену. Куда приятнее обольстить ее, дорогая.
— Вероятно, другие женщины не могут перед тобой устоять, но я на них не похожа!
— Нет, ты ледяная дева, сердце которой необходимо растопить, норовистая кобылка, нуждающаяся в твердой руке и шпорах! — покачал головой Род, решив умолчать о том, что ей нечего его бояться. Тем слаще будет победа! — Взгляни на меня, Розамонд!
Видя, что она не собирается подчиниться, он подошел ближе, упершись вздыбленной плотью в шелковую сорочку, словно требуя впустить его. Услышав, как новоиспеченная супруга судорожно вздохнула, он заметил, что она все же посмотрела вниз. Розамонд с ужасом взирала на длинный шрам на внутренней стороне бедра, тянувшийся от паха до колена.
— Ты получил его в бою?
— Это всего лишь старая рана, мы не станем об этом говорить.
Он протянул к ней руки, но не попытался снять сорочку, а только нежно погладил по спине. Ощутив, как она напряжена, Род сжал ее груди, стал поглаживать и ласкать, пока трущаяся о гладкую кожу скользкая ткань не нагрелась. Все это время набухший фаллос упирался ей в живот, касаясь и дразня в чувственном танце совокупления. Жар его рук и мужской плоти обжигал ее сквозь тонкий шелк.
Розамонд уперлась ладонями ему в грудь, но с таким же успехом могла сражаться с каменными стенами замка. Она чуть не упала, когда его пальцы спустились к самому лону. Полупрозрачная материя оказалась ненадежной преградой, а предательское тело словно обрело собственную волю. Из горла Розамонд едва не вырвался вопль, вопль мучительной жажды. Шелк, лишь слегка прикрывающий венерин холмик, стал влажным, потом мокрым, а женский запах, разлившийся в тепле, выдал тайну ее желания.
Господи, хоть бы он не целовал ее!
Губы, к которым он не прижимался с того времени, как они гостили в Дирхерсте, ныли. Розамонд пыталась изгнать воспоминания о его поцелуях, но все было напрасно. Никогда, никогда не забыть той ночи! Муж, смуглый, властный, сильный, возбуждал ее до такой степени, что хотелось кричать. Отчаянно пытаясь скрыть очевидное, Розамонд нашла выход в гневе и, не в силах справиться с мужем, попросту укусила его в плечо. Глаза Рода сверкнули яростью. Он занес руку, и Розамонд в ужасе сжалась, вообразив, что он собирается ударить ее. Но Род обвел ее губы кончиком пальца.
— Это второй любовный укус, которым ты наградила меня сегодня. Он говорит о твоей страстной натуре, mon amour [6], — прошептал он.
Потом он совершил нечто совершенно необычное: медленно погладил ее по щеке с таким благоговением, будто касался святыни. Затем его пальцы погрузились в ее волосы, играя с легкими прядками. Род жадно вдыхал ее нежное благоухание, поднося золотистые локоны к губам, пробуя их на вкус.
Розамонд и упивалась, и ненавидела его ласки. До этих пор она не испытывала ничего подобного. Он словно заворожил ее, растопив ожесточение и заставив жаждать новых и новых ощущений. Она одновременно боялась и ждала момента, когда он разденет ее, осыплет поцелуями, и все же мысленно умоляла оставить ее в покое. Ее тело судорожно выгнулось в неутоленном желании, но он продолжал играть на ней, как музыкант на лютне, пробуждая, волнуя и воскрешая ее чувственность.
Род медленно развязал тесемки сорочки, просунул руки в шелковистые складки и снова стал ласкать ее обнаженную плоть. Твердые губы прижались к ее губам, заставляя розовый цветок раскрыться. Ее упорное сопротивление длилось несколько долгих, невыносимо томительных секунд, но она уже понимала, что этого поединка ей не выиграть. Победила настойчивость Рода. Его язык глубоко окунулся в ее медовую сладость и стал двигаться в ритме, имитирующем тот, который ему хотелось бы избрать для их сокровенной близости.
Магия его нежности покорила Розамонд. Она почти потеряла способность мыслить, утонув в океане ощущений. Наверное, это вино лишило ее решимости и воли. В голове промелькнула последняя связная мысль: нужно бороться либо с его желанием, либо со своим. Но даже это оказалось невыполнимым. Сил хватило лишь на то, чтобы поднять руки, обвить его шею и прижаться к широкой груди. В его объятиях она чувствовала себя хрупкой, легкой и бесконечно женственной. Она подалась к нему. Род подвел руки под ее попку и поднял на свое стальное копье. Оно послушно улеглось вдоль заветного входа в ее лоно, и когда он медленно направился к кровати, жаркое скользящее трение заставило ее охнуть от нарастающего желания. Он бросился на постель, увлек Розамонд за собой, продолжая держать на весу. Ее волосы рассыпались по его груди и плечам, и Род вздрогнул от удовольствия. Она действительно редкостный приз, который он получил. Род не солгал, утверждая, что, увидев нечто прекрасное, испытывает неодолимую потребность завладеть им, однако понимал, что даже если возьмет Розамонд, все равно не ощутит истинного
