Но что, если это правда?
Ужаснувшись, Розамонд отбросила предательскую мысль и стала укачивать сына, чтобы немного успокоиться. Постепенно ей это удалось. Она развязала тесемки туники и дала малышу грудь, нежно улыбнувшись, когда тот стал сосать.
Дитя мирно заснуло, но Розамонд еще долго сидела не шевелясь. Наконец она бережно уложила его в колыбель и укрыла одеяльцем, а сама разделась и легла. Она долго смотрела во мрак, гладя подушку мужа. Алиса лжет, ибо если Роджер убил Джайлза, жизнь кончена.
Волна ужаса охватила Розамонд, лишив дыхания. Она пустилась бежать в тот момент, когда увидела темную лошадь и всадника, инстинктивно осознав, что они кинутся в погоню. Станут преследовать ее. Неумолимо. Жестоко. У всадника не было лица… Она могла различить лишь смутный силуэт. Но больше всего страшилась коня — гигантского черного чудовища.
Ледяной озноб змеей пополз по спине. Золотистые волосы беспорядочно разметались по плечам. Розамонд подобрала юбки, обнажив длинные стройные ноги, в отчаянной попытке ускользнуть из-под огромных копыт. Горячий воздух обжигал готовую разорваться грудь, в ушах барабанным боем отдавалось биение крови. Еще один шаг… всего шаг… и она будет спасена.
Розамонд поспешно оглянулась и, широко распахнув глаза, закричала — над ней нависла зловещая глыба. И тут она увидела лицо всадника, сверкающее красой дьявола, обрамленное темными волосами, встретила взгляд его зеленых глаз.
Она снова вскрикнула и беспомощно покатилась под копыта вороного жеребца.
Розамонд вздрогнула и проснулась, медленно приходя в себя. Она лежала в постели, волосы спутаны, ночная рубашка задрана до самых бедер.
Громко всхлипнув, она села. Кошмар вернулся! Но на этот раз у смерти было лицо — лицо Роджера де Лейберна.
Два дня спустя в Тьюксбери прибыли Роджер и Гилберт де Клар. Роджер первым делом посмотрел на стены замка и, заметив Розамонд, приветственно поднял руку. Сейчас она сбежит во двор и бросится в его объятия.
Так и не увидев жены во дворе, он предположил, что она, как подобает хозяйке замка, готовится встретить гостя.
Войдя в зал, Роджер и в самом деле обнаружил Розамонд подле мастера Берка. Вне себя от радости, он подхватил ее, закружил и наградил страстным поцелуем.
— Господин мой, пожалуйста, — укоризненно пробормотала Розамонд.
— О, Гилберт нас простит! Не стоит так волноваться, тем более что он приехал посмотреть на нашего чудесного сына.
Розамонд сухо поклонилась рыжеволосому юноше, которого знала совсем мальчиком.
— Господин граф, добро пожаловать в Тьюксбери. — Она, как полагалось, поцеловала его в знак приветствия и сказала: — Я поднимусь — посмотрю, проснулся ли малыш. Пожалуйста, садитесь и выпейте вина.
Когда Роджер последовал за Розамонд наверх, она заволновалась, ибо не хотела оставаться с ним наедине. Вот уже два дня она ходила как опоенная дурманящим зельем, не в силах думать ни о чем, кроме ужасных обвинений Алисы. Розамонд то отвергала сказанное ею как наглые измышления, то предавалась сомнениям. Твердила себе, что, как только увидит мужа, сразу поймет правду, а если нет, прямо спросит, как все было. Но Роджер приехал с Гилбертом.
Муж подошел сзади и обнял ее.
— Милая, мне так тебя недоставало! Зато встреча Эдуарда и Гилберта закончилась благополучно. Гилберт согласился перейти на нашу сторону, и по стране, как лесной пожар, распространяется весть о том, что Эдуард бежал из плена. Позже я расскажу тебе, как ему это удалось.
Он поднял сына из колыбели, и когда любовь и нежность осветили его смуглое лицо, сердце Розамонд затрепетало. Он так осторожно держал малыша! Не может быть, чтобы эти же руки убили Джайлза!
Розамонд снова заверила себя, что Алисой руководила зависть.
Они спустились вниз, чтобы показать свое сокровище, и Гилберт пришел в восторг, вызвавшись стать крестным отцом мальчика и предложив, чтобы одним из имен ребенка было «Гилберт», хотя волосы новорожденного были не рыженькими, а темными. После ужина Розамонд унесла сына кормить, а Роджер остался внизу, с гостем. Она надеялась, что они засидятся допоздна и что Роджер придет, когда она заснет. Розамонд совсем обессилела, чувствуя себя безмерно усталой и измученной.
Едва Роджер вошел в спальню, как она притворилась спящей, но незаметно наблюдала, как он долго стоял над колыбелью, покачивая младенца. Боже, какими ласковыми словами осыпал Роджер сына! Она могла бы снова влюбиться в него, не будь ее сердце сковано ледяной тоской.
Он осторожно, чтобы не разбудить ее, лег рядом, и, только услышав его размеренное дыхание, она с облегчением вздохнула и погрузилась в дремоту.
Очень скоро она с воплем проснулась. Роджер вскочил и прижал ее к груди, стараясь успокоить, но Розамонд продолжала вырываться.
— Все хорошо, любовь моя, я здесь, я здесь!
Прерывистое рыдание сорвалось с ее губ.
— Я снова упала под копыта!
Роджер пригладил ее волосы.
— Расскажи, — тихо попросил он.
— На этот раз я увидела его лицо! Всадник — это ты!
Увидев боль и сожаление в его глазах, Розамонд все поняла. Роджер быстро отвел взгляд, но она уже знала: наступила минута, которой он так боялся.
Глава 26
Когда Розамонд встала, Роджера в комнате уже не было. Она рассудила, что муж и Гилберт позавтракают вместе, поскольку им необходимо многое обсудить до отъезда в Глостер. Ночью, когда ей приснился кошмар, она не стала ничего объяснять, но теперь, при свете дня, поняла, что больше не может жить в неведении.
Розамонд отправилась на поиски Гриффина и вскоре увидела его в кузнице. Оруженосец вместе с остальными воинами чинил доспехи и точил оружие. Она подозвала Гриффина и отошла вместе с ним в сторону.
— Чем я могу помочь, госпожа?
— Я знаю, ты служишь у сэра Роджера много лет, — начала она и, немного поколебавшись, спросила: — Он не желает говорить, каким образом получил рану на бедре… Это было в битве?
— Нет, госпожа, на турнире. Рана от копья оказалась чрезвычайно опасной, он много недель не мог оправиться.
— Значит, это было копье?
— Да, госпожа.
Розамонд боялась задать очередной вопрос и еще больше боялась ответа.
— А копье держал мой брат Джайлз?
Гриффин смутился, но все-таки ответил:
— Да, госпожа.
— Спасибо за то, что сказал мне правду, — кивнула она и словно во сне побрела к замку.
Едва она попрощалась с Гилбертом, который во главе отряда рыцарей выехал со двора, Роджер шагнул к ней, и она остро ощутила бурлившую в нем энергию и готовность встретить брошенный де Монфором вызов. Глядя на него, Розамонд поняла, что в эти дни решается и его судьба, и судьба принца, которому он служил. Грядущие события, вполне вероятно, изменят историю Англии, но для Розамонд это уже не имело значения.
— Я должна поговорить с тобой, Роджер.
Роджер блеснул чарующей улыбкой:
— Это не может подождать, милая?
— Нет, господин, не может. Пожалуйста, поднимись со мной в соляр, где мы сможем остаться наедине.
