по имени, в ее устах оно звучало замечательно. Никто и никогда не называл его Маркусом, и сейчас он понял, как истосковался по душевному теплу.
— Сегодня днем ты сказала, что вечером мне покоришься.
Диана взглянула на него из-под опущенных ресниц.
— Я не говорила ничего подобного, и ты это хорошо помнишь.
— Ты подразумевала, что уступишь мне.
Она рассмеялась:
— Ты обманываешь себя каждый вечер или сегодняшний — особенный?
Он хищно усмехнулся и прорычал:
— Ты снова это делаешь!
— Что делаю? — с невинным видом спросила Диана.
— Намекаешь, подразумевая, что сегодняшняя ночь будет особенной, а это невозможно, если ты не сдашься и не уступишь мне полностью.
— Это все часть игры. Мне кажется, именно так играют в эти игры женщины и мужчины — намекают, подразумевают. А сказала я вот что: «Когда мы по ужинаем, я выскажу тебе свои предложения».
— А я ответил: «Ты сама ляжешь передо мной».
Диана положила руку на его грудь и раздвинула пальцы. Она чувствовала под туникой золотую монету, нагретую теплом его тела. Она придвинулась чуть ближе.
— А я что сказала? — дрогнувшим голосом спросила она.
— «Возможно» — вот что ты сказала, — ответил он, не отводя темных глаз от ее губ.
— Волшебное слово, полное обещаний, не так ли? Если бы я просто сказала «нет», ты бы рассердился и заставил меня подчиниться твоей воле. Если бы я сказала «да», исчез бы весь трепет ожидания и предвкушения. Вот я и сказала «возможно», и это сохранило тайну, усилило тревогу ожидания и подогрело желание.
Он изнывал от желания попробовать ее на вкус. Ее губы, такие близкие, шепчущие эти завораживающие слова, наполняли его страстью. Он наклонился и завладел ее ртом, наслаждаясь его мягкостью и сочностью, потом языком нашел кончик ее языка.
Что-то твердое коснулось ее живота, заставив задохнуться. Маркус вздрогнул, когда его плоть коснулась теплого шелка. Она слегка отодвинулась.
— Ты голоден, Маркус?
— Безумно!
Над их головами раздался удар грома.
В комнату вошел Келл с тяжелым подносом. Диана немедленно воспользовалась его появлением и еще дальше отодвинулась от римлянина. Теперь она испытает свою силу. Посмотрит, сколько времени понадобится, чтобы снова заставить его к ней прикоснуться.
— Келл велел приготовить все твои любимые блюда. Тебе повезло, что он на тебя работает. Он удивительно расторопен.
— Благодарю, Келл, — сказал Маркус.
— М-м-м, запах просто изумительный!..
Однако Маркус ощущал лишь запах фиалок, пока Келл снимал с блюд крышки.
— Желаете, чтобы я нарезал?
— Я сам справлюсь, Келл.
Когда Келл вышел из триклиния, Диана сказала:
— Я никогда еще не ужинала в такой обстановке.
Маркус немедленно оказался рядом и посадил ее на диван напротив себя.
— Давай я тебя научу. Ложись на бок лицом к моему дивану. Теперь подложи эту маленькую подушку под локоть.
Уголки ее рта довольно приподнялись. Не прошло и секунды, как Келл вышел из комнаты, а он уже касался ее. Диана перевернулась на живот и оперлась на локти.
Маркус провел мозолистой рукой по изгибу ее спины, задержавшись на ягодицах.
— Все-таки как мудра Нола! — прошептала она.
— Нола? — глухо переспросил он.
— Она посоветовала мне подушить поясницу. Сказала, что я об этом не пожалею.
Маркус стал поглаживать пальцами ее спину, пока не нашел нужное место. От запаха фиалок его ноздри затрепетали.
— Еда остывает, — напомнила она.
— Но не мое желание, — упрямо заявил он.
— Чем скорее мы поедим, тем скорее сможем поторговаться, — резонно ответила она.
Прежде чем убрать руку с ее ягодиц, он сильно надавил вниз, так что ее лобок уперся в подушку и она ощутила первые признаки сексуального возбуждения.
Снаружи сверкнула ослепительная молния, за которой последовал такой оглушительный удар грома, что, казалось, задрожала крыша.
Маркус подошел к стоящему между ними столику. Он нарезал бедро дикого кабана, выбрал самые лучшие артишоки, самую нежную зеленую фасоль, самые тонкие стрелки спаржи и поставил тарелку рядом с ней вместе с кувшинчиком подогретого оливкового масла со специями.
Келл также принес кресс-салат и салат-латук. На огромном блюде в центре стола лежали разные сорта сыров, оливки и орехи. Маркус подвинул поближе к ней чашу с водой для омовения рук и полотенце и лег на диван напротив.
Они лежали лицом к лицу, телом к телу. Под локтями — маленькие золотистые подушки. Буря за стенами бушевала с такой же силой, как и буря внутри.
Маркус никогда не страдал отсутствием аппетита, так что он отдал должное всему, что было перед ним поставлено, но если бы он не знал, что подан его любимый дикий кабан, то так бы и не понял, что съел.
Его глаза неотрывно смотрели на Диану, не упуская изящных движений ее рук, наблюдая, как она деликатно облизывает пальцы, как делает глоток из кубка. Он видел, как липнет к каждому изгибу ее тела фиолетовый шелк, как он подчеркивает округлость ее груди. Если бы он сам не убедился, что она девственна, он никогда бы этому не поверил. Она была так соблазнительно женственна и так по-женски мудра… Она уже созрела для любви.
Диана окунула пальцы в ароматную воду и вытерла их полотенцем.
— Ты закончила? — нетерпеливо спросил он.
Она взяла сливу и жадно впилась в нее.
— Закончила? Да я только начала, — промурлыкала она.
Маркус решил, что он уже достаточно от нее натерпелся.
— Я готов! — с чувством возвестил он.
— Я не стану спрашивать у тебя доказательств, верю на слово.
Он сначала удивился ее намеку, потом откинул голову и рассмеялся. Она не могла не заметить, какой мускулистой была его шея. Удар грома помешал ему заметить, как у нее перехватило дыхание.
— Значит, я все же тебя забавляю. Я уже потеряла надежду увидеть тебя смеющимся.
Он рывком спустил ноги на пол.
— Нет! — воскликнула она, протянув руку. — Я хочу, чтобы, пока мы торгуемся, между нами был стол.
В его глазах горел вызов, но все же он снова в ожидании облокотился на подушку, стараясь погасить огонь в крови:
Когда она слизала сок со своей сливы, Маркус прикрыл глаза и сжал зубы, пытаясь унять биение крови в своем фаллосе.
— Ты хочешь, чтобы я признала себя твоей рабыней, — начала Диана тихо. — Хочешь, чтобы повиновалась тебе беспрекословно. Ты хочешь, чтобы я добровольно подчинилась тебе. Ты хочешь, чтобы я подарила тебе свою девственность.
Комнату наполнила зловещая тишина. Маркус в ожидании ее решения слышал громкое биение своего
