– Уилл с отцом ужасно поссорились, – вздохнула Изабел, – из-за того, что он не захотел возвращаться ко двору. Уилл убеждал отца отречься от короля Джона, но муж сказал: это все равно, что отречься от Англии. Боюсь, преданность числится одной из первых в списке добродетелей Уильяма. Ах, мужчины иногда так глупы! Уж этот их несчастный кодекс чести! Они избрали Джона королем и будут стоять за него до конца, и неважно, что худшего монарха Англия не знала. Женщины гораздо практичнее мужчин с их высокими идеалами. Мы видим их такими, каковы они на самом деле.
Джезмин сделала гримаску и подняла брови.
– Я даже не знаю, где сейчас моя бедная бабушка, но она всегда говорила, что мужчины ни на что не пригодны, кроме как потеть, пускать ветры, храпеть и орать.
– О, госпожа Уинвуд всегда так возмутительно откровенна! Но если мы сейчас же не спустимся к ужину, боюсь, именно этим они и займутся.
Когда Изабел под руку с Джезмин вплыла в небольшую столовую, все мужчины как один поднялись и вздохнули – никогда в жизни не видели они столь прелестной, очаровательной новобрачной, как Джезмин де Берг. Отец подошел к ней, заключил в объятия.
– Моя бедняжка, какие ужасные испытания пришлось тебе вынести!
Она взглянула в добрые глаза и в который раз недоумевающе спросила себя, как мог Джон быть его братом.
Сейлсбери погладил дочь по голове, как маленькую девочку.
– Ничего, теперь Фолкон присмотрит за тобой. Я знал, что делаю, когда обручил тебя с этим молодым дьяволом.
Глаза Джезмин вспыхнули. Будь они наедине, она точно объяснила бы отцу, что он может сделать со своим молодым дьяволом, и еще успеет сделать это при первой же возможности. Сейлсбери подвел ее к Фолкону, положил маленькую ручку в широкую ладонь. Фолкон выглядел веселым и счастливым. По насупленному лицу Джезмин было видно, что она сейчас с большим удовольствием прирезала бы кого- нибудь.
Леди Изабел Маршалл была великолепной хозяйкой. Слуги были вышколены настолько, что, скользя бесшумно как тени, ухитрялись прекрасно выполнять свои обязанности. По ее приказу обеденный стол длиной в двадцать пять футов накрыли на шестерых. На тонкой кремовой льняной скатерти стояли кубки венецианского хрусталя. Темные, красновато-коричневые хризантемы и тонкие свечи из душистого воска служили украшением.
Изабел усадила Джезмин между мужем и отцом, а сама села между своим мужем и Хьюбертом де Бергом.
Уильям зачарованно покачал головой.
– Такая прелестная крошка! Вы уверены, что это дитя достаточно взрослое, чтобы стать женой и матерью?
– Ей девятнадцать, Уильям, – вмешалась Изабел.– Именно в этом возрасте я вышла за тебя замуж. Неужели не помнишь?
– Помню? Я помню такое, чего нельзя рассказать на людях, но обязательно прошепчу тебе на ушко позже, когда мы останемся наедине.
– Я же говорила, ему нравится заставлять меня краснеть, – засмеялась Изабел.
Подали прозрачный черепаший бульон со сливками, потом жареную камбалу. Блюдо с устрицами послужило поводом к вольным шуткам мужчин, заставлявших Фолкона взять вторую порцию. Джезмин почти не понимала намеков, и гости одобрительно поглядывали на нее – невинность была качеством, высоко ценившимся в невесте.
Принесли цаплю в бургундском соусе, горы окрашенного шафраном риса с поздними овощами. На Десерт были меренги с начинкой из яблок, орехов и взбитых сливок и большая головка сыра, обложенного спелыми грушами. Напитков оказалось великое Разнообразие – старый эль, сидр, красное и белое Вино, привезенное два года назад из винных погребов маршала во Франции.
Каждый из присутствующих предложил тост за невесту. Фолкон, в свою очередь, поблагодарил всех от Имени Джезмин и предложил тост за гостеприимных Хрзяина и хозяйку, но когда Джезмин протянула слуге пустой бокал, чтобы тот его наполнил, де Берг отказался за нее.
– Может, девочка хочет еще, – заступился Хьюберт.
– Леди Джезмин хочет того, чего хочу я, – твердо заявил Фолкон.
Джезмин сунула руку под стол, сжала кулак, изо всех сил ткнула мужа в бедро и приглушенно вскрикнула – пальцы заныли так, словно она ударилась о камень. Гости, мгновенно замолчав, уставились на нее, и Джезмин решила воспользоваться случаем.
– Муж меня ущипнул, – солгала она.
– Не может оторваться от жены, – засмеялся Хьюберт.
– Ну что ж, думаю, можно разрешить молодым удалиться, – благодушно вставил Уильям.– В конце концов, это их брачная ночь.
Изабел поднялась из-за стола и увела Джезмин с собой. У порога она обернулась, взглянула на Фол- кона сияющими глазами и сказала:
– Лишь дайте нам несколько минут, милорд.
Она долго хлопотала над последними приготовлениями, словно сама была новобрачной. Наконец бледно-золотистые волосы были расчесаны, побрызганы духами, черную прозрачную сорочку завязали под грудью Джезмин розовыми лентами. Изабел пожелала невесте радости и счастья в брачную ночь и удалилась. Через несколько минут Фолкон открыл дверь опочивальни и встал как вкопанный, не в силах оторвать взгляда от тонкого черного одеяния, словно предназначенного для того, чтобы показывать, а не скрывать изящные формы Джезмин. Фолкон очень устал, но почему-то ему внезапно расхотелось спать. Она быстро подбежала к нему, приложила палец к губам.
