бутылкой... Преступник! Знаешь, кто его поймал? Некая гражданка Гулявкина, которая в свое время отсидела два года за кражу тканей с текстильного комбината.
— Тебя послушать, так все на свете воры, — ошарашенно сказал Журка.
— Не воры, — объяснил Капрал. — Понимаешь, тут разница теряется между вором и обыкновенным человеком... Вот была у меня в школе классная руководительница. Все про нее: «Ах, какая замечательная, какой показательный класс!» К каждому празднику родительский комитет драл с нас по трояку на подарок. То ей вазу хрустальную, то подписку на Тургенева... А если кто трояка не дал... нет, ругать не будут, только оценочки уже не те. Вот и разберись: подарок или взятка? Воровство или нет? И кругом так, Юрик.
— Нет. Не кругом, — тихо и упрямо сказал Журка.
— Не кругом? Ладно... У тебя отец кто?
— Шофер...
— Да? — почему-то удивился Капрал. — Ну, тем лучше. Он что, никогда не халтурил? Никому дрова и мебель не возил, пассажиров не подсаживал?
«А правда...» — вдруг подумал Журка. Но тут же сказал:
— Он на тяжелых грузовиках работал, все больше на самосвалах. Какие там пассажиры да мебель? Он на стройках...
— Ну ладно. А домой приезжал на своей машине?
— Ну и что?
— А то. Расход казенного горючего для личных целей.
— У него премии за экономию горючего были, — ответил Журка. — Так что ничего он зря не расходовал.
— Ты мне нравишься, — серьезно сказал Капрал. — Ты идеалист. Знаешь, кто такие идеалисты?
— Приблизительно, — ответил Журка. Он вспомнил, что идеалистом отец как-то называл деда. — Ну и что?
— Ничего. Хорошо. Рад, что познакомились... Ты заходи как-нибудь потолковать. Приятно, когда у собеседника ясная душа.
Журка выжидательно молчал.
— Ну, будь, — сказал Капрал и поднялся. Протянул руку. Журка встал и нерешительно подал свою. Вообще-то по законам чести и рыцарства давать руку Капралу не следовало. Он был явный жулик, хотя и симпатичный. Но Журка дал. Не потому, что испугался. Просто постеснялся обидеть Капрала.
Глядя под ноги, Журка сказал:
— До свидания.
Шагая к дому, Журка размышлял: зачем все-таки Капралу нужен был этот разговор? И что он вообще за человек? Просто «шеф» хулиганской компании? А для чего ему это? Ребята говорили, что он учится в монтажном техникуме, причем неплохо. Играет в каком-то ансамбле. Матери во всем помогает. И вдруг какой-то Череп рядом, какой-то Шкалик, явная шпана...
Журка подошел к воротам. Ворота были старинные — из железной узорчатой решетки. Они со скрипом поворачивались на шарнирах, вделанных в кирпичные столбы. Журка задумчиво прокатился на половинке ворот, соскочил и увидел Горьку. Он с беззаботным видом шагал через двор.
— Эй, Горька! — обрадовался Журка.
Тот подбежал, выжидательно заулыбался.
— Ну... как? — со стеснением спросил Журка. — Обошлось?
Горька слегка поморщился.
— Сперва ничего... А потом все же распсиховался и врезал. Но не очень, просто сгоряча. Да и на работу торопился.
Журка вздохнул, будто был виноват.
— Ничего. Теперь пронесло, — успокоил Горька. И сказал откровенно и с удивлением: — Ох и дубина же я был тогда... Ну чего меня дернуло связываться с Капралом? Будто мозги набок...
— А я к нему сейчас в плен попался, — сообщил Журка.
— Как?!
Журка, нервно посмеиваясь, рассказал. А потом добавил:
— Все же непонятный он какой-то. Вроде и не злой...
— Ты ему не верь, — отозвался Горька. — Это он мозги тебе пудрит. Хочет в свою компанию завербовать. Нарочно все подстроил. Шкалика побил за тебя...
— Да зачем я ему нужен?
— Как зачем? — удивился Горька. — Пополняет ряды. Ему тоже смелые люди нужны.
— Какой же я смелый... — растерянно сказал Журка.
— Со стороны виднее.
— Да ну тебя, — поморщился от неловкости Журка. И, подумав, предложил:
— Пойдем ко мне... Только у меня Брандукова... Иринка.
— Ну и что? Пойдем, — охотно сказал Горька.
Иринка в Журкиной комнате вальсировала с Федотом — держала его за лапы и кружила. Федот не сопротивлялся. Увидев Горьку, Иринка не удивилась. Она сказала:
— А, Валохин, привет... Какой ты загорелый! Тоже пойдешь в Исторический сквер?
Горьке было все равно куда идти. Лишь бы с Журкой.
— Пойдет, пойдет, — сказал Журка.
И они пошли.
Стоял безветренный день августа, в солнечном воздухе плыли невесомые пушистые семена. Над большими белыми корпусами в конце квартала подымалось похожее на светлую гору облако. Оно уже начинало розоветь по вечернему. Тревоги и заботы длинного дня постепенно отступали. Иринка шла между Журкой и Горькой, рассказывала про соседского дрессированного пуделя Мишку и смеялась, показывая похожие на пилу зубы.
«Хорошо, что мы сюда приехали, — подумал Журка. — И хорошо, что еще три недели каникул».
Часть вторая.
КРУШЕНИЕ.
Сентябрьские дни
Первая неделя сентября выдалась дождливая и ветреная. Словно осень хотела напомнить школьникам: побегали, побездельничали — и хватит. Но скоро природа смилостивилась и вернула лето. Теперь оно называлось «бабье лето». Пришли ясные тихие дни — с неподвижными листьями, присыпанными золотистой пылью, со стеклянными паутинками в прозрачном воздухе.
Вера Вячеславовна раздумала заклеивать на зиму окна и каждый день распахивала настежь створки. В теплом воздухе был запах увядающих деревьев, натертого шинами асфальта, политых из шланга цветочных гряд. Ласковое это тепло было непрочным, но все-таки еще летним. По-летнему галдели воробьи, по-летнему шумела малышня на площадке недалекого детского сада, и Журавленок прибегал — тоже летний, веселый, загорелый, такой же, как в первый день, когда появился у Брандуковых. Все в той же рубашке с черной ленточкой над карманом.
Надевать эту рубашку просил Игорь Дмитриевич. Он писал с Журки и с Иринки портрет. Вернее,
