— Ты смотри, какая болезнь!
Андрей заглянул в другую комнату. На тумбочке стоял новенький радиоприемник, на окнах висели тюлевые занавески. Комната была светлая, чистая, недавно побеленная.
— Хороший у него дом! — похвалил Микаэл таким тоном, словно он ставил это в вину Грикору Самвеляну.
— Дом ничего… Товарищи, — вдруг с натугой произнес Грикор и покраснел, — ведь я должен вам одну вещь заявить…
— Ну! — подогнал его Андрей.
— Вчерашний день мы с утра хорошо торговали, большая выручка была. Но я, когда заболел и ушел, все оставил в магазине. Все деньги. Я думал, что скоро вернусь…
— Ну! — еще строже, чем прежде, проговорил Андрей.
«Сейчас врать начнет», — с отвращением подумал он, но тут же остановил себя. Тысячу раз капитан Миансаров говорил: «Не проявляйте подозрительности раньше времени — это вред делу…»
Председатель сельсовета сопел и молчал.
— Как мы узнали утром, что убит сторож, — сказал Грикор, и его жилистая рука забегала по шелковому верху одеяла, — так моя жена сразу пошла в магазин. Но уже тех денег не оказалось… — Он скорбно взглянул на людей, обступивших его постель.
Милиционер из районного отделения вздохнул. Председатель сельсовета с шумом оттолкнул стул.
— Разве вы имели право… — начал он гневно.
Грикор попытался перебить его:
— Товарищ Зарзанд…
— Подождите! Сейчас я говорю. Какое вы себе взяли право оставлять денежные суммы в магазине? Вам известно, что деньги полагается сдавать?
— Так ведь болезнь…
— Сколько там денег было?
— Много… — Грикор всхлипнул. — Почти что двадцать тысяч…
Андрей поднялся со стула. Тотчас вскочил и Карай, который лежал на брюхе у дверей, вытянув передние лапы и подобрав под себя задние.
— Так, — сказал Андрей, — с вами еще разговоры впереди. Большие разговоры! А мы сейчас пойдем в магазин и точно установим, что еще похищено, кроме денег.
Первый человек, кого они встретили, выйдя на улицу, был колхозный бухгалтер. Его включили в комиссию по инвентаризации, и он торопился доложить о результатах проверки. Он был озадачен.
— Странные грабители — ничего не взяли! Почти все товары налицо, кроме мужского костюма — пятидесятый размер — и двух бутылок водки. Из-за чего убит дед Вахтанг, а? — спрашивал он, пристально глядя из-под очков.
— Всё точно подсчитали?
— Можете не сомневаться!
Теперь уже заходить в магазин было незачем.
— Товарищи, — сказал Андрей, — вы меня извините, я от вас отстану…
Микаэл взял его под локоть. «Старик, старик, а какая у него крепкая рука…»
— Да брось! Не огорчайся, — сказал Микаэл. — Не все же работать! Пойдем ко мне, полчаса посидим под деревом в моем садике.
— Не могу, спасибо.
— Что за дела отвлекают?
Андрей освободил свой локоть:
— Никаких особенных дел. Хочу походить, подумать…
— Ну, так и мы с тобой пойдем, в случае чего — поможем.
— Какая уж тут помощь… — Андрей коснулся козырька милицейской фуражки. — Я скоро вернусь.
Он быстро пошел по улице. Карай деловито шел у его левой ноги.
Мальчишки, которые неотступно следовали за полюбившейся им собакой, правда сохраняя на всякий случай приличную дистанцию, и теперь остались верны себе. Они отвернулись от серой овчарки и милиционера из районного отделения, от Микаэла, от самого товарища Зарзанда и дружно повернули за Андреем. Впереди бежал Карлос. Андрей позвал его. Мальчик отделился от сверстников и стал приближаться — сначала быстро, потом все медленнее. Он боялся собаки.
— Просьба будет к тебе… — начал Андрей.
— Скажите, дядя!
— Проводи меня, пожалуйста, в правление колхоза.
Карлос опасливо покосился на собаку:
— Рядом с вами идти или с мальчиками?
— Конечно, мне было бы приятней, чтоб ты шел со мной.
Карлос кивнул головой. Он воспринял эти слова как должное. Только спросил:
— А не укусит?
— Нет, он не кусается.
Сперва мальчик шел возле Андрея, потом осмелел и перебрался поближе к Караю.
— Можно, я его поведу?
Андрей чмокнул языком — он уже перенял от других эту привычку.
— Очень я хотел бы выполнить твою просьбу, но ты пойми меня: не полагается! Хорошая служебная собака должна признавать только своего хозяина.
Они приближались к центру села. На улице людей встречалось мало — колхозники были в поле, на уборке. Стоял дремотный полдень. Журчали арыки, по которым вода текла в сады. На площади возле клуба совсем маленькие мальчики гоняли футбольный мяч; ребята постарше бегали друг за другом на ходулях.
— Что это у вас, ходулями увлекаются?
— Еще как! Только ходят плохо! — Карлос презрительно сплюнул. — Было бы время, я показал бы этой мелюзге, как надо ходить! Лучше меня здесь никто не ходит.
Из-за угла вывернулась бабка, недовольно покосилась на собаку и принялась отчитывать Карлоса.
— Что это она? — спросил Андрей.
Карлос покраснел:
— Ругает меня…
— Это я понял. А почему?
— Кто-то ночью ходил на ходулях, а она придирается — думает, что я. «Днем, говорит, вам времени мало». Это такая бабушка — ей всегда кто-нибудь пять копеек должен!
Вход в колхозную контору был устроен с веранды. Карлос поднялся по ступенькам, Андрей остался ждать — неудобно входить в помещение с собакой. Около веранды стояла на привязи оседланная лошадь. Карай редко видел лошадей, ему казалось, что к этому большому зверю безопаснее всего подходить сзади, — и он натянул поводок, ворча и принюхиваясь к лошадиным запахам.
— Эх, не очень ты у меня образованный! — сказал Андрей, осаживая собаку. — Знай на будущее: к лошади надо подходить сбоку, к овце — спереди, а уж к корове — сзади.
Лошадь топнула ногой — Карай отпрыгнул назад на полметра.
На веранде показался Карлос.
— Председатель в поле, другие тоже все разъехались. Один Галуст здесь — прискакал вон на этой лошади.
— Кто такой Галуст?
— Партийный секретарь.
— Очень хорошо. Вот его мне больше всех и нужно.
— Его на молочную ферму вызвали, — сказал Карлос. — Хотите, провожу?
Ферма помещалась на краю села. Оттуда доносился быстрый перезвон молотков и лязг железа,
