физиологического удовольствия, ничего другого мы не получили. Причем, скорее всего, только я. Мыслями Любаша была далеко от меня, с дочкой, и все мои усилия заставить ее раскрепоститься пропали втуне.
Когда все закончилось, она приподнялась на тахте, оперлась ладонью о мою грудь и заглянула в глаза.
— Она прогуляла уроки?
Я обреченно вздохнул.
— Нет. Говорит, в школе прохудилась крыша, класс залило талой водой, и их отпустили.
Любаша вскочила с тахты, собрала одежду и скрылась в ванной. Минуты через три она вышла оттуда уже одетой.
— Мне пора.
Я натянул трусы, встал.
— Ладно.
Помог ей обуть сапоги, надеть пальто.
— Пока.
Не глядя, она чмокнула меня в подбородок и выскочила за дверь.
— До завтра? — крикнул я вдогонку.
— Я позвоню, — донеслось с лестничного марша.
Вот, значит, как... Я выглянул на лестничную площадку. Со стены на меня насмешливо пялилась желтая рожица.
— Тебе бы все хиханьки да хаханьки... — мрачно пробормотал я и закрыл дверь. Ощущение светлых надежд, царившее в душе после посещения Оксаны, улетучилось без следа. Насмотрелась Любаша американских фильмов, где что ни отчим, то обязательно похотливый педофил, и теперь, похоже, переживает...
Я принял душ, надел спортивный костюм и, выйдя на лоджию, взялся за уборку. Заготовки сдвинул на середину верстака, щепу и крупную стружку сложил в ящичек, а мелкую стружку и опилки смел в мусорное ведро. Больше я сегодня работать не собирался — не было настроения. Сварил супчик из пакета, поужинал, отрешенно глядя в беспросветный мрак за окном. Такой же беспросветный, как и в моей душе. Оставалось надеяться, что все образуется и на старости лет легкий ветерок от крыльев синей птицы из волшебной сказки развеет мое одиночество. Неужели сказочные истории происходят только с Золушками и только в юном возрасте? Надежда умирает последней, но пока она жива, теплится последняя искорка, я буду верить в сказку со счастливым концом. А что мне еще остается?
Бесцельно послонявшись по квартире, я включил телевизор, но больше пяти минут смотреть не смог. Настолько паршиво было на душе, что ничего в жизни не хотелось. Разве что удавиться.
Тогда я прошел на кухню, достал из шкафчика начатую бутылку водки, налил сто граммов, принял как снотворное и направился спать. Авось утром все утрясется и мир предстанет перед глазами не таким мрачным. Хотя бы с проблесками света.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Проснувшись утром, я первым делом заглянул на лоджию, откуда мне сквозь сон всю ночь чудилось шуршание. Неужели завелись мыши? Злейший враг театральных кукол, грызут не только кукольную одежду, но и дерево, обезображивая кукол до полной непригодности. Не случайно Буратино преследовала крыса Шушера, а его деревянный сородич. Щелкунчик воевал с мышиным королем.
Мышей я не увидел, но заготовки, аккуратной кучкой сложенные вчера вечером, были разбросаны по всему верстаку. Придется заводить кота, пришел я к неутешительному выводу. Тоже не лучший выход — любят кошки поиграть с куклами, поточить о них когти, — но из двух зол выбирают наименьшее.
Умывшись и побрившись, я приготовил яичницу, кофе и, уже заканчивая завтракать, нашел более приемлемый вариант. У соседа по лестничной площадке жил громадный рыжий кот Леопольд, в противовес своему крайне миролюбивому мультяшному тезке известный не только как мышелов и крысолов, но и как гроза дворовых шавок. А что, если одолжить кота у соседа? Все равно кот почти не живет дома, больше бродит по двору и только на кормежку забирается в квартиру по веткам тополя через форточку. Лишь бы сосед оказался дома.
Честно говоря, не очень хорошо знаю своих соседей. Так уж устроена жизнь, что связующим звеном между семьями являются женщины — они всегда найдут повод посудачить, поэтому знают не только ближайших соседей, но и всех жильцов дома. Мало того — знают, кто на ком женился, кто чем болел, у кого дети отличники, а у кого разгильдяи... Короче, всю подноготную, чуть ли не до банковских счетов. А поскольку я никогда не был женат, то, естественно, знал только, что соседа зовут Коля, а его жену — Юля. Обоим за сорок, дети взрослые, с ними не живут, вот, пожалуй, и все. Кто из них где работает или не работает, понятия не имел. О коте Леопольде и то знал больше, поскольку часто встречал во дворе.
Я вышел на лестничную площадку и на всякий случай проконсультировался с желтой рожицей.
— Как, по-твоему, даст сосед кота?
«То ли да, то ли нет», — загадочно ответила лучезарная улыбка нарисованной рожицы.
— Тебе бы гадалкой работать, — вздохнул я и позвонил в соседскую дверь.
Открыл Николай. В трусах и майке, и по помятому лицу можно было предположить, что он либо с похмелья, либо после ночной смены — только что заснул, а я его разбудил.
— Привет, Николай.
— Привет, сосед... — буркнул он, окидывая меня сумрачным взглядом. Денег в долг я у него никогда не брал, но он, похоже, решил, что я пришел именно за этим, и готовился отказать.
Я не стал его разочаровывать.
