сымпровизировал он, надеясь, что это достаточно всеохватывающее утверждение.
— Конечно, — ответил Латранесто. — И, по-моему, пора начать двигаться в этом направлении.
— Я готов, — сказал Рейми, в глубине души жалея, что в школе уделял мало внимания курсу методологии коммивояжера. Там учили умению разбираться в людях, что сейчас было для него гораздо важнее бесчисленных лабораторных по анализу фондовой биржи, над которым он корпел ночами. — И каков первый шаг?
— Прежде всего тебе нужно научиться выживать, — ответил Латранесто. — Преследуя эту цель, Советники, Лидеры и Мудрые подобрали для тебя товарища. — Он издал звук, похожий на сирену, подающую судам сигналы во время тумана, и откуда-то из-за него показался взрослый джанска, но гораздо меньших размеров. — Это Тигралло, Защитник, — представил его Латранесто. — Он и твоя мать, Миразни, будут приглядывать за тобой, пока ты не научишься всему, без чего невозможно стать настоящим джанска.
— Спасибо, — сказал Рейми смущенно.
Что ни говори, он совершенно взрослый, двадцатитрехлетний человек, а они приставляют к нему даже не одну, а двух «нянек».
Он перевел взгляд на свежий бугор на боку Латранесто — бугор, совсем недавно бывший вуука. Испытывать некоторое смущение — это ерунда по сравнению с тем, с чем можно столкнуться на Юпитере.
— Спасибо, — повторил он, на этот раз от всей души. — Уверен, их помощь окажется для меня очень ценной.
— Для того чтобы стать настоящим джанска, нужно также стать джанска по имени.
— Прошу прощения? — удивился Рейми.
— Не понимаю, почему ты извиняешься, когда речь идет об имени.
— Нет, я не то имел в виду. Я хотел сказать…
— Рейми, — пробормотал Фарадей ему в ухо.
— Что такое? — Рейми был отнюдь не доволен тем, что их разговор снова прервали.
И опять переключиться на английский показалось ему странно трудно, даже издавать требуемые для этого звуки было тяжело.
— Я имею в виду ваше имя: Рейми, — сказал Фарадей. — У джанска это женское имя. С окончанием на «и». Мужские имена оканчиваются на «о».
— Рад слышать, — проворчал Рейми. — Могли бы рассказать мне об этом и заранее.
— Прошу прощения, — сказал Фарадей. — Я был уверен, что команда подготовки сообщила вам об этом.
— А она не сообщила. — Рейми охватило отвращение по отношению ко всем ним. — О чем еще мне не рассказали?
— Я ведь уже извинился. — Чувствовалось, что Фарадей с трудом сдерживается. — Чего еще вы от меня хотите?
Рейми презрительно фыркнул. Но, по правде говоря, чего еще можно ожидать от огромной, устоявшейся, привыкшей к удобствам и спокойной жизни организации наподобие «Скай-Лайт»? В прослушанных им курсах корпоративной истории снова и снова приводились примеры того, как высокие доходы и ощущение вседозволенности прямиком ведут к небрежности и лени.
Плюс еще раздираемый противоречиями Совет Пятисот; неплохая получается смесь. По идее, следовало радоваться, что его вообще высадили на той планете, где задумывалось.
— Ты разговариваешь с людьми, а не с Советником? — спросил Тигралло, описывая вокруг Рейми круги.
Голос у него был не такой звучный, как у Латранесто, но так же богат обертонами.
И если Тигралло проявлял нетерпение, то Латранесто, скорее всего, тоже.
— Прошу прощения. — Рейми снова перешел на язык джанска, лихорадочно стараясь решить проблему с именем.
Это должно быть что-то содержательное, но в то же время легко запоминающееся, в отличие от остальных джанска; у них, похоже, что ни имя, то язык сломаешь.
Тигралло перевернулся на спину и начал описывать круги в обратном направлении. Сейчас он больше всего напоминал фантазию какого-нибудь безумного импрессиониста — нечто среднее между дельфином и мантой…
Почему бы и нет?
— Я выбрал себе имя, Советник, — сказал Рейми. — Хочу, чтобы меня называли Мантой.
— Это не годится, — ответил Латранесто. — Ты мужчина и должен избрать для себя мужское имя.
— Но я не просто джанска, — возразил Рейми, — я еще и человек. По-моему, это логично, чтобы мое имя было уникальным среди всех имен джанска.
Латранесто пророкотал что-то, и кто-то из группы поддерживающих его джанска ему ответил. Разгорелась дискуссия. Рейми попытался следить за ней, но очень быстро почувствовал, что не понимает ничего. Разговор, казалось, состоял только из нюансов, ни одного известного ему тонального слова. Либо это был совсем другой диалект, либо, общаясь с ним, они сознательно произносили слова очень отчетливо и медленно.
Обсуждению, казалось, не будет конца, и все же настал момент, когда рокот стих.
— Хорошо, — снова вполне понятно для Рейми заявил Латранесто. — Начиная с этого дня и до тех пор, когда Глубина поглотит тебя, ты будешь называться Мантой.
— Теперь мне пора уходить, — продолжал Латранесто. — Еще раз от имени Советников, Лидеров и Мудрых приветствую тебя в нашем доме. Используй свое время и способности с мужеством, силой и мудростью.
— Постараюсь, — ответил Рейми. — Надеюсь, мы еще встретимся.
— Возможно, — сказал Латранесто. — А до тех пор желаю тебе плавать в мире и благополучии.
Советник сделал волнообразное движение грудными плавниками, что послужило долгожданным сигналом поддерживающим его джанска. Они дружно вынырнули из-под него и поплыли кто куда. Латранесто упал вниз точно камень и быстро исчез из вида, утонув в бурлящей атмосфере.
— Пошли.
Голос исходил откуда-то из-за спины. Рейми с усилием развернулся и увидел Тигралло, ритмично взбивающего воздух сильными, но плавными движениями грудных плавников.
— Твоя первая задача — научиться находить еду, — сказал Защитник. — Ты ведь хочешь есть, надо полагать?
Внезапно Рейми осознал, что желудок его нового тела совершенно пуст.
— Еще бы! — ответил он. — Идем.
Фарадей отключил микрофон и подвигал затекшими пальцами. Вроде бы все под контролем, по крайней мере на данный момент.
— Ну? — сказал он, обращаясь ко всем присутствующим. — Ваши оценки?
— Если так осуществляются все проекты, запросто можно схлопотать сердечный приступ, — проворчал Гессе.
— Позвольте напомнить, что это была
— Прошу прошения, мистер Миллиган, но я всего лишь хотел, чтобы он не задохнулся, едва появившись на свет, — покраснев, огрызнулся Гессе. — И уж поскольку мы заговорили о всяких «если», — он перевел взгляд на Макколлам, — то
— Не пытайтесь переложить вину на меня, — перебила его Макколлам. — Нам пришлось двадцать лет тянуть джанска за язык, чтобы узнать хоть что-то об их физиологии. Они никогда ни словом не упоминали об этом.
