— Мне не нравится, что он оказался слишком далеко и мы не можем как следует за ним присматривать. Надеюсь, что он, по крайней мере, будет здесь, когда «Молчаливый» достигнет планеты мрашанцев.
— Он сказал, что постарается к тому времени прибыть, — ответил Высший. — Кув-панав специально прилетал сюда, чтобы напомнить мне о том, что в состав миссии включен исследователь из клана Дхаарр и некоторые старейшие этого клана. Явный намек: где бы он ни оказался, о происходящем ему донесут.
— Опасно, — проворчал Восемнадцатый. — Ты позволил ему бросить вызов твоей власти.
— Меня это не слишком беспокоит, — пожал плечами Высший. — Начнет давить — я обнародую фильм о том, как его агенты похищали фрагмент фсс-органа Тирр-пификс-ы. Мне кажется, что вся эта показуха — попытка исцелить уязвленную гордость.
— Возможно, — с сомнением произнес старейший. — Хотя, если ты обнародуешь запись, он может в ответ раскрыть факт существования «Цирцеи».
— Который мы все равно не сможем долго удерживать в тайне, — возразил Высший. — Кроме того, тот факт, что человеки-завоеватели до сих пор не использовали «Цирцею» против нас, наводит на мысль, что захваченные нами плацдармы оставили их без каких-то важных компонентов этого оружия. Если мрашанцы это подтвердят, то, когда сведения будут оглашены, массовой паники у нас не возникнет.
— Возможно, — сказал Восемнадцатый. — По крайней мере, это заткнет рот тем, кто сейчас недоволен нашей стратегией. Все поймут, почему мы так распылили свои силы.
— Хотя недолго прослужит утешением, когда бойцы начнут косяками возноситься к старейшим, — угрюмо возразил Высший. — Не знаю, Восемнадцатый. Чем дольше мы идем этой дорогой, тем больше кажется мне, что наша единственная надежда — в союзе с мрашанцами. И на переговорах мы окажемся в очень невыгодном положении.
— Если только мрашанцы это знают, — подчеркнул Восемнадцатый. — А они не знают.
Высший посмотрел через стол на кушетку, где чуть меньше полной арки назад сидел оратор Кув-панав. Оратор Кув-панав, который строил великие планы для клана Дхаарр…
— Возможно, — сказал он Восемнадцатому. — Возможно…
Около полудюжины старейших крутилось вокруг Тирр-пификс-ы, когда она шла к дому. Парили, почти невидимые на фоне облачного неба, и ничего не делали.
Просто наблюдали за ней.
Она прятала глаза, мечтая, чтобы они поскорее убрались, и надеясь, что никто не заговорит с ней. Тирр-пификс-а не знала, что им известно о случившемся, но меньше всего на свете ей хотелось, чтобы кто-нибудь вдруг полез к ней с расспросами о ее позоре. Будь то живущий джирриш или будь то старейший.
Призраки следили, пока она не подошла к двери и не открыла ее. Но, к облегчению Тирр-пификс-ы, никто не приблизился и не заговорил с ней. Затворив дверь, она спряталась от осуждающих взглядов.
Двери не были преградой для старейших. Она могла только надеяться, что их воспитанность окажется сильнее любопытства.
Несколько ханн она бродила по дому, трогая свои вещи, страдая от глухой боли в сердце и разуме. Дом был таким же, каким она его оставила. И все же он невыразимо изменился, и изменился навсегда. До того как солдаты увели ее отсюда две арки назад, этот дом был для нее убежищем. Безопасным, прочным и уютно-безликим.
Но теперь все иначе. Тирр-пификс-а из клана Кей-ирр теперь преступница. Ее имя внесено в бог знает сколько файлов государственного хранилища информации на Окканве. И не имеет значения, что обвинения сняты по причине, которую ей никто не удосужился объяснить. Этого сплетники, конечно, не учтут. Им важно только то, что Тирр-пификс-у схватили с похищенным фсс-органом в ее доме.
С фсс-органом, который принесли ей двое молодых джирриш, назвавшихся Корте и Дорнт. Эти джирриш, по их словам, точно так же, как и она, не желали себе судьбы призраков, которые сейчас роились так близко от нее. Корте и Дорнт сочувствовали ей и считали, что решать, возноситься ли ей в старейшие, должна сама Тирр-пификс-а, а не главы клана или семьи.
Да, они выполнили обещание, выкрали из усыпальницы и доставили ее фсс-орган. А затем солдаты Совета всех кланов ворвались в дом и схватили ее с поличным.
И все потому, что она поверила. Сколько раз Тирр-пификс-а предупреждала своих сыновей, чтобы не принимали на веру чужие слова!
Ее садовые инструменты так и лежат на кухне, где она оставила их сушиться две полные арки назад. Она погладила шершавые деревянные ручки и гладкие керамические лезвия, сосредоточившись на ощущениях, стараясь эти ощущения запомнить. Когда в конце концов ее душа расстанется с одряхлевшим физическим телом и вознесется к старейшим, у нее не останется осязания, только память о нем. Больше не будет прикосновений, не будет запаха и вкуса, — только зрение, слух и мысль. Ее ждет тюрьма полусуществования, а все, что она так любила в жизни, станет для нее недоступным навеки.
Мысль о подобной участи была для нее непереносима. Но с мучительной ясностью она сознавала, что выбора ей не дадут. Каждый джирриш возносится к старейшим, когда приходит его время. Таков закон.
Внезапно она застыла, сжав черенок садовой лопатки. И через мгновение повторился встревоживший ее звук. В грунт погружалось керамическое лезвие. Справа, за кухонной стеной.
Кто-то рыл землю в ее саду.
Вспышка гнева рассеяла туман беспомощности в ее сознании. Если какой-то наглец возомнил, что может вот так запросто прийти и выкопать кустики киранды, то у него надолго пропадет охота воровать. Подняв лопатку, словно оружие, она пересекла кухню и толкнула заднюю дверь.
Там и вправду оказался джирриш, и он действительно выкапывал киранду, но его вряд ли можно было назвать наглецом.
— О, Тирр-пификс-а, здравствуйте. — Тирр-тулкодж торопливо встал на ноги. — Простите, я не знал, что вы вернулись.
