— Пусть Дезире едет с нами, — сказала Жюли, все еще всхлипывая.
— Я поеду с вами, — ответила я. — Куда же мне ехать теперь?
Жюли подняла ко мне мокрое от слез лицо.
— Мы будем прекрасно жить в Париже втроем: ты, Жозеф и я. Ты не представляешь, Дезире, как прекрасен Париж! Огромный город! А витрины магазинов! А огни фонарей, которые вечером отражаются в Сене! Нет. Ты там не была и не можешь себе представить!..
Жюли и Жозеф ушли распорядиться отъездом, а я упала на свою постель. Мои веки горели от бессонной ночи, я пыталась вспомнить лицо Наполеона… Но перед моими закрытыми глазами плыло лицо, нарисованное на чашках и табакерках… Потом это лицо сменили огоньки фонарей, плясавшие в темной воде Сены, огоньки, которые я не забуду никогда.
Глава 10
Париж, конец жерминаля, год VI
Я видела его!.. Мы были приглашены к нему на прощальный ужин. Он скоро отплывает в Египет с большой армией и сказал своей матери, что, победив страну пирамид, объединит Запад и Восток и создаст из нашей Республики единую всемирную монархию.
Мадам Летиция выслушала его спокойно, а потом спросила у Жозефа, не скрывают ли от нее, что Наполеон время от времени еще подвержен приступам малярии. Ей казалось, что у ее бедного сына рассудок не совсем в порядке. Но Жозеф подробно объяснил нам — матери, Жюли и, конечно, мне, что таким образом Наполеон хочет смирить англичан. Он начисто уничтожит их колониальное могущество.
Наполеон и Жозефина живут в очень маленьком домике на улице Победы. Дом ранее принадлежал актеру Тальма, и Жозефина купила его у жены актера. Купила еще в те времена, когда она изящной тенью скользила в гостиных м-м Тальен под руку с прекрасной Терезой. Вся разница в том, что тогда эта улица называлась Шантерен. Муниципалитет Парижа после побед Наполеона в Италии переименовал улицу в его честь, и с тех пор она называется улицей Победы.
Трудно вообразить, сколько народу вместилось вчера в этом маленьком скромном домике, где, кроме столовой, имеется всего две крошечных гостиных. Когда я вспоминаю все эти лица и гул голосов, у меня еще и сейчас кружится голова.
Жюли рекомендовала мне сказаться больной и спрашивала с нежной заботливостью:
— Ты взволнована? Ты еще любишь его?
Я вспомнила, что когда он улыбался, он мог делать со мной все, что захочет… Кроме того, меня не покидала мысль, что он и Жозефина до сих пор сердиты на меня за ту сцену, которую я им устроила у м-м Тальен. Он меня терпеть не может, он мне не улыбнется никогда, наверное, он меня просто ненавидит!..
У меня было новое платье, которое я, конечно, надела. Платье было желтое с розовым, и я надевала к нему как пояс — бронзовую цепь, купленную у антиквара в Риме. Кроме того, позавчера я остригла волосы.
Жозефина была первой парижанкой, сделавшей короткую прическу, но теперь все парижские дамы обрезали волосы и носят букли, высоко поднятые надо лбом. У меня слишком тяжелые и густые локоны для такой прически, и я не умею хорошо накрутить их на папильотки, но я тоже сделала из своих остриженных волос высокую прическу и украсила ее шелковым бантом.
Но что бы я ни делала, рядом с Жозефиной я всегда буду иметь вид провинциалки. Большое декольте моего нового платья позволяет видеть, что я уже давно не нуждаюсь в том, чтобы увеличивать бюст с помощью носовых платков, наоборот, я решила есть поменьше сладостей, чтобы не полнеть.
Но мой нос так и остался вздернутым, и так будет, конечно, до моей смерти. Это очень печально, тем более, что после наших побед в Италии в моду вошли «классические профили».
Мы приехали на улицу Победы в коляске и вошли в маленькую гостиную, где уже кишели Бонапарты. Несмотря на то, что м-м Летиция живет теперь в Париже и члены семьи часто видятся, каждая встреча начинается бурными объятиями, поцелуями и шумными проявлениями радости.
Сначала я была прижата к груди м-м Летиции, потом расцелована м-м Леклерк, моей милой маленькой Полетт, которая заявила перед своей свадьбой:
— Леклерк — единственный из окружающих нас офицеров, в которого я ни капли не влюблена.
Но Наполеон, опасаясь, что своими любовными похождениями Полетт скомпрометирует семью, настоял на этом браке.
Леклерк, низенький, толстенький, очень энергичный, никогда не улыбающийся, выглядел гораздо старше Полетт.
Элиза тоже присутствовала, раскрашенная как оловянный солдатик, со своим супругом Бачиокки и распиналась, расписывая блестящие перспективы своего мужа, которого Наполеон обещал устроить в одно из министерств.
Каролина и дочь Жозефины, светленькая, малокровная Гортенс, получили разрешение покинуть па один день свой пансион, чтобы пожелать счастливого пути к пирамидам победоносному генералу, брату одной и отчиму другой. В настоящий момент они сидели, тесно прижавшись друг к другу, на маленькой кушетке и задыхались от смеха, разглядывая новое платье м-м Летиции, очень похожее на двойные занавеси в столовой.
В этой шумной толпе Бонапартов я с удивлением заметила молодого человека, худощавого, со светлыми волосами, очень юного, в адъютантской форме, застенчиво смотревшего на прелестную Полетт. Я спросила Каролину, кто это. Она опять расхохоталась и прошептала:
— Сын Наполеона.
Юноша, как бы угадав мой вопрос, выскользнул из толпы, подошел ко мне и смущенно представился:
— Эжен де Богариэ, адъютант генерала Бонапарта.
Все были в сборе. Не было только хозяев: Жозефины и Наполеона. Наконец, дверь распахнулась, и Жозефина, просунув в комнату головку, крикнула:
— Извините нас, дорогие родственники. Мы сейчас будем. Жозеф, пройдите сюда, пожалуйста. Наполеон хочет с вами поговорить. А пока располагайтесь поудобнее, дорогие родственники. Я сейчас вернусь.
Она упорхнула. Жозеф пошел за ней. М-м Летиция пожала плечами. Мы продолжали беседовать, но вдруг замолчали. В соседней комнате раздались стук, крик и звон разбитого стекла. В это время в комнате появилась Жозефина.
— Как приятно, что вся семья в сборе, — улыбаясь, говорила она, подходя к м-м Летиции. Ее белое платье ловко облегало талию, бархатный кроваво-красный шарф, обшитый горностаем, был небрежно накинут на голые плечи и не скрывал мраморной белизны кожи.
Тогда мы услышали из соседней комнаты успокаивающий голос Жозефа.
— Люсьен… у вас ведь есть сын Люсьен, — обратилась Жозефина к м-м Летиции.
— Да, мой третий сын. Что он натворил? — М-м Летиция взглянула на Жозефину почти с ненавистью. Ну и сноха, которая не знает наизусть имен своих деверей.
— Он написал Наполеону, что женился.
— Я знаю, — сказала м-м Летиция и нахмурила брови. — Разве моему второму сыну не по душе выбор, сделанный братом?
Жозефина, смеясь, пожала плечами.
— По-видимому. Слышите, как он кричит.
Вдруг дверь из соседней комнаты распахнулась, и в проеме показался Наполеон. Его худое лицо было красно от гнева.
— Мама, ты знаешь, что Люсьен женился на дочери трактирщика?
М-м Летиция окинула взглядом Наполеона с головы до ног. Ее глаза скользнули с растрепанных темных с рыжеватым отливом волос, падавших до плеч, на его мундир, поражающий простотой, но сшитый лучшим военным портным, до его элегантных сапог, сверкающих и очень узких.
— Что ты имеешь против невестки — Кристины Буайо из Сент-Максимина, Наполеон?
