Наследие чародея

зайти в церковь по одному делу, но сперва я решила поздороваться с тобой.

Бриджит коснулась губами холодного мрамора. На глаза навернулись слезы. Восемь лет… Они промчались незаметно, но мысль о смерти Анны, как и прежде, отдавалась болью в сердце.

— Мамочка любит тебя, — прошептала Бриджит. — Я скоро приду к тебе опять.

Она постояла у могилы еще чуть-чуть, вытирая ладонью слезы, а когда они высохли, побрела обратно мимо других, более солидных и дорогих памятников. Белый камень хранил под собой столько горя, что когда-нибудь, думала Бриджит, оно утянет за собой и ее.

Рождение Анны было последствием одной-единственной ночи. Бриджит тогда было девятнадцать. Она все еще ясно помнила то, что было тогда — эту ночь, и эту страсть, что соединила ее и Азу в темноте у озера. Встретив ее, Аза не произнес ни слова и так же безмолвно ушел. Она думала, он вернется. Верила, что он любит ее. До той безумной ночи он говорил, что любит, и она верила. Потом, когда он не вернулся, она решила, что ее утешением будет Анна, но та умерла, не прожив и месяца. Бриджит видела беспощадные глаза женщин, заполонивших галерку зала суда во время дознания. Все они жаждали увидеть, как «эта девка Ледерли» будет признана виновной в убийстве своего внебрачного младенца. Она помнила, как по душному помещению разносился шепоток, на разные лады повторяющий старые и новые сплетни: что ее ясновидение — от нечистого, что Эверет Ледерли не отец ей, что ее мать в молодости исчезла и, вернувшись только через год, уже наверняка беременной, долго еще вздыхала по какому-то сбежавшему любовнику.

Все эти россказни Бриджит слышала тысячи раз, с тех пор как стала достаточно взрослой, чтобы их понимать. Они были вечным фоном ее существования, подобно тому как озеро вечно окружало ее дом на острове.

Погрузившись в эти невеселые мысли, Бриджит ничего не замечала вокруг, как вдруг услышала чье-то осторожное покашливание. Она вздрогнула и машинально взглянула туда, откуда донесся звук. На тропинке, прямо перед ней, стояла женщина. Ее напудренное лицо было пухлым и бледным, линялые светлые волосы топорщились от неумелой завивки. В ушах у женщины побрякивали серьги с нанизанными монетками, на веснушчатой груди красовалось такое же ожерелье. Еще больше золота, по всей вероятности поддельного, сверкало у нее на руках. Несколько дырочек на черной кружевной шали с бахромой, точно так же как и прорехи на кремово-зеленой юбке, были старательно заштопаны.

— Тетя Грэйс, — сказала Бриджит так спокойно, как только сумела, — зачем вы сюда пожаловали?

«Ужконечно, не для того, чтобы посетить могилу своей сестры?» Бриджит едва удержалась от того, чтобы сказать это вслух. Грэйс Лофтфилд вдруг изменилась в лице, словно услышала эту невысказанную мысль, но тут же гордо расправила плечи, демонстрируя, что она слишком великодушна, чтобы обижаться.

— Мне нужно с тобой поговорить, — заявила она. Бриджит вздохнула:

— Так говорите же. — Она скрестила руки на груди и принялась раздраженно постукивать носком ботинка по гравию, но тут же, спохватившись, перестала. Даже если тетя и заметила ее нетерпение, то виду не подала, только огляделась по сторонам. Неизвестно, что именно она там увидела, но что-то ее встревожило.

— Не здесь. Пойдем ко мне.

Бриджит начала злиться. «У меня нет ни малейшего желания потакать вашим капризам, милая тетушка».

— У меня есть дела поважнее. К тому же я должна вернуться домой до темноты. — Бриджит решительно обошла тетку. — Если вы действительно хотите мне что-то сказать, можете идти со мной.

Грэйс окаменела от такой дерзости, и у Бриджит возникла надежда, что тетя оставит ее в покое. Однако вскоре у нее за спиной послышались хруст гравия, шелест юбок и звон украшений. Бриджит продолжала смотреть прямо перед собой, а поля шляпки защищали ее лицо от настойчивых взглядов тети.

Наконец терпение Грэйс лопнуло, и она воскликнула:

— Бриджит! Я хочу тебе помочь!

— Помочь?! — Бриджит резко остановилась и взглянула на свою тетку глазами, полными изумления. — Никогда, ни разу в жизни вы не предлагали мне свою помощь! С какой стати это понадобилось вам теперь?

Тетя Грэйс расправила плечи и с наигранной гордостью вздернула круглый подбородок, видимо, решив еще раз проявить чудеса благородства и оставить без внимания новое оскорбление.

— Тебе угрожает опасность, — объявила она, — я ВИДЕЛА это.

Бриджит пристально, не понимая, посмотрела на тетю, и тут до нее дошло. Она невесело рассмеялась:

— Вы видели? О, тетя, я вас умоляю!

Грэйс покинула Песчаный остров и переехала в Бейфилд в ранней молодости. Вскоре после этого она объявила себя медиумом и гадалкой. Те самые дамы, что брезгливо отворачивались при встрече с Бриджит, сидели, трепеща и затаив дыхание, в полутемной гостиной Грэйс Лофтфилд, пока та сверлила глазами голубой стеклянный шар и сообщала им о том, что «видит».

В шестнадцать лет Бриджит, нарушив запрет отца, пробралась на один из сеансов тети Грэйс. Она надеялась, что если тетя и вправду окажется ясновидящей, то в ее лице она обретет союзника. Ведь она понимает, каково это, когда реальность ускользает и на смену ей приходят видения. Может, тетя Грэйс даже возьмет ее к себе, в город, где так много людей, не то что на маяке. А может, она расскажет Бриджит о маме… Бриджит сидела в полутемной гостиной, опустив поля шляпки, которую ни разу до этого не надевала, так низко, чтобы другие посетительницы не разглядели ее лица, и нервно теребила передник. Из-за кружевной занавески в комнату впорхнула Грэйс и, останавливаясь перед каждой из женщин, обошла гостиную по кругу.

— Сегодня вы получите ответ на ваш вопрос, — сказала она первой даме.

Обращаясь к другой, она лишь покачала головой:

— Сожалею, но известия, которых вы так ждете, принесут весьма печальные перемены.

Наконец она поравнялась с Бриджит, та подняла голову, и взгляды их встретились. Бриджит поняла, что тетя ее узнала. Но Грэйс произнесла:

— Сожалею, но для вас у меня ничего нет, — и двинулась дальше.

Спиритический сеанс продолжался, где-то грохотали невидимые барабаны, беспокойно трясся и двигался столик, Грэйс закатывала глаза, что-то бормотала и завывала потусторонними голосами… Все это время Бриджит сидела ни жива ни мертва, а когда тетушка уронила голову на руки, изображая изнеможение, Бриджит поднялась и ушла.

Грэйс была мошенницей. Даже хуже, ведь и мошенникам вовсе необязательно плевать на своих родных.

— Знаю, ты думаешь, будто ты — единственная, кто наделен даром ясновидения, — сказала Грэйс, — но хочу напомнить, что ты не первая в нашей семье, кто…

Это уж чересчур!

— Прошу вас, тетя Грэйс, — Бриджит подняла руку, не желая больше слушать, — вы можете продавать свой товар городским кумушкам, но не надейтесь, что его буду покупать я. Я видела, как вы работаете, и, признаюсь, невысокого мнения о ваших талантах.

Под подбородком Грэйс заколыхались складки кожи и жира.

— Я не обязана отчитываться перед тобой, девчонка, — огрызнулась она.

— Разумеется. Собственно, вы вообще не обязаны со мной разговаривать, — Бриджит подобрала подол юбки и решительно зашагала дальше, глядя прямо перед собой.

Позади послышалось пыхтенье и голос тети:

— Тот человек, что находится на маяке. Он собирается забрать тебя с собой.

Бриджит остановилась как вкопанная. Какое-то время она не слышала ничего, кроме собственного дыхания и шума ветра в ветвях деревьев. «Не поддавайся. Недавай ей запугать себя». Она обернулась:

— Откуда вы можете знать, что происходит на маяке?

Грэйс тем временем приближалась — медленно, шаг за шагом, будто кошка, готовая наброситься на свою жертву.