— Лучше ты приезжай летом. На Волгу будем ходить.
— Я на все лето попрошусь. Бабушка добрая, она согласится поехать со мной! — горячо пообещала Оля.
Сашка кивнул.
Юля слушала разговор детей, до боли закусив губу. Она чувствовала себя предательницей. Присутствие посторонних напрягало и тяготило ее.
С минуты на минуту мог приехать Андрей. Прощания с ним она просто не вынесет!
Вспомнив о нем, Юля подхватилась, стала торопить мать, та засуетилась.
Юля нечаянно наткнулась на взгляд Ларисы. В нем легко прочитывалось осуждение.
— И не надо на меня так смотреть! — взорвалась Юля. — Я вправе поступать, как считаю нужным! И ты бы на моем месте поступила бы так же!
— Да разве я тебе что говорю? Поезжайте, я присмотрю за Санькой.
— И говорить ничего не надо, я по глазам вижу, что ты меня осуждаешь! Не нужно мне ваше осуждение, я сама себе судья! Оля, собирайся!
Теперь Юле противно вспоминать, как она выдернула из кухни плачущую дочь, как, затолкав ее в машину, стала что-то, говорить Сашке, стараясь не смотреть ему в глаза, и как тот по-взрослому ей ответил:
— Я все понимаю, теть Юль. Берегите Олю.
И как всю дорогу ревели молча втроем — она, мать и Оля. Потом Оля уснула в обнимку с деревянным зверем, а Юля, стиснув зубы, смотрела за стекло.
Юля нажала клавишу внутреннего телефона. Стукнув в дверь, в кабинет вошла девушка-секретарь.
— Что у нас сегодня на вечер, Танечка? Что-нибудь важное?
— Презентация социальных проектов в Художественном музее и показ в Доме моды.
— В Художественный музей поеду я, а в Дом моды придется отправить Славу и кого-нибудь из девочек. Узнай, может, есть желающие?
Секретарша вышла. Юля подошла к окну, В квадрате земли, отороченном асфальтом, торчала трава.
Зеленые листья тополей глянцево блестели — их не успела испортить еще пыль большого города.
Трамвай прозвенел, постукивая на стыках, и в его железной песне Юля услышала знакомое имя. “Андрей… — звенел трамвай. — Андрей”.
— Я сойду с ума, — подумала она. — Еще немного, и я начну бредить!
Везде, где бы она ни была, что бы ни делала, мысль об Андрее не отступала и не слабела, а расстояние и время сделали ее острее и болезненнее.
Особенно мучительно стало слушать песни. Юля старалась не включать дома магнитофон. Но разве этим оградишь себя от бесцеремонного вторжения слов и мелодий? Песни о любви Юля неизменно проецировала на себя. Это происходило само собой, помимо ее воли. Песни группы “Любэ” она вообще не могла слушать. Андрей вставал перед ее внутренним взором так явственно, так осязаемо, что перехватывало горло. Каждый день ей приходилось ездить на работу мимо госпиталя, где она увидела его впервые. Юля попросила шофера возить ее другой дорогой, но это мало помогало. Она думала о нем постоянно. Дома Олины вопросы о Вишневом просто выводили ее из себя.
“Когда же это кончится? — вопрошала Юля зеленый квадрат травы за окном и сама себя успокаивала: — Может, во всем виновата весна?”
От созерцания городской весны ее отвлек звонок внутреннего телефона.
— Юлия Сергеевна, к вам посетитель, — игривым голосом пропела секретарша.
— Кто? — Юля с трудом вынырнула из своих мыслей.
— Олег Юрьевич Зернов.
У Юли внутри что-то неприятно дернулось. Зернов явился средь бела дня, без звонка, без предупреждения. К чему бы это?
— Проводи его ко мне, Таня, — вздохнула Юля.
Сама виновата. Она не пресекала его знаки внимания, которые оказывались с самого начала. Да и не могла она обойтись без его поддержки. Все-таки генеральный директор банка. Он как-то сразу поставил себя так, что со всеми вопросами Юля должна была обращаться к нему. Но последнее время Юля начала замечать, что Зернов делает все, чтобы деловые отношения переросли в другие. Юлю охватила паника.
Зернов появился в дверях сразу после своего букета. Букет был огромен. У Зернова вообще наблюдалась тяга ко всему огромному: коробка конфет — так в полстола. Букет — так чтобы за ним не было видно его безупречно выбритого лица с мерцающими стеклышками очков.
— Это вам, Юленька, — объявил Зернов очевидное.
— Ну к чему это, Олег Юрьевич, — поморщилась Юля, вынимая из шкафа вазу. — Что за повод?..
— Повод есть, — мягко возразил Зернов, освободившись наконец от букета. От него стремительно распространялся аромат дорогого одеколона. — Я хочу вас, Юленька, пригласить сегодня на ужин. Только, пожалуйста, не отказывайтесь. Я знаю, что у вас сегодня вечером наверняка запланирована какая-нибудь презентация…
— Вы угадали, Олег Юрьевич. Вечером я — в Художественном музее.
Зернов достал из кармана аккуратно сложенный платок и промокнул лицо. Юля с удивлением отметила, что, похоже, Зернов волнуется. Он снял и принялся протирать очки.
— Я готов посетить эту несчастную презентацию вместе с вами. А потом мы отправимся в “Аквариум”. Возражения не принимаются.
Так и есть! За своим напором Зернов пытается спрятать волнение. Его быстрая заученная речь выдавала. Юля поспешно обдумывала ответ.
— Я заеду за вами в семь, — опередил ее Зернов и, прежде чем она успела возразить, скрылся в приемной.
В семь! Он уже знает, во сколько презентация, ее время у него расписано! Она как под увеличительным стеклом у этого человека! А почему он так разволновался? Что он хочет сказать ей на этом ужине? Или объявить? Или предложить?
Волна протеста поднялась у Юли в душе. Она схватила букет и вытащила его в приемную.
— Таня, поставь в зале, у меня на эти цветы аллергия.
— Ладно, Юль Сергевна. — Танечка удивленным взглядом проводила, начальницу.
— И вызови мне шофера.
Вернувшись, в кабинет, Юля быстро покидала в свою сумку кое-какие вещи, позвонила домой. И сделав несколько распоряжений своим служащим, покинула салон. Темно-вишневый “мицубиси” мчал ее за город.
— Алеша, открой окно, — попросила она водителя. Сквозняк трепал ее волосы.
— Смотри, Алеша, вишня зацвела! — ахнула она, и водитель притормозил.
Он вышел из машины и приблизился к забору чьей-то дачи. Через минуту в руках у Юли уже была ветка с бело-розовыми пахучими цветками. Она прижала ее к щеке.
— Включи музыку, — попросила она.
— Вы же не любите… — удивился Леша.
— Включи. Я люблю.
Вишневый утопал в цветении садов. С самого начала Юлю не покидало ощущение, что они въехали в длинное цветущее облако. Сады цвели по обе стороны улицы — буйно, откровенно. Даже вызывающе. От аромата, приносимого услужливым ветром, кружилась голова. Сады спускались вниз, до самого берега Волги, и напротив — взбегали наверх, по холму, пряча, передавая тополям оранжевое здание кадетского корпуса.
— Останови здесь. Я выйду. А ты поезжай, Алеша.
— Может, подождать?
— Нет-нет. Обратно я доберусь.
Юля обошла холм и по ступенькам поднялась к крыльцу. В коридорах школы пахло краской. Ее шаги гулко раздавались в пустых помещениях. Она поднялась на второй этаж, но и тут никого не встретила. Она
