Как обычно, больше всего досталось городской бедноте.
Кварталы Коричневого Кольца, некогда застроенные наспех двухэтажными домами из плохо обожженных кирпичей, рухнули при первых же толчках, погребая под собой многодетные семьи ремесленников, мелких торговцев, попрошаек, матросов.
Чертог Усопших тоже не выдержал натиска стихии. Поэтому трупы складывали штабелями на улицах.
Было холодно. И все равно в столичном воздухе витал тепловатый и сладкий душок тления.
Красное и Желтое Кольцо пострадали меньше, хотя и там многим зданиям пришлось худо.
Во дворце Сиятельной рухнули два флигеля и провалились крыши многих других строений.
«Сиятельная, наверное, сейчас занята непростым вопросом: стоит ли четвертовать придворного архитектора из-за того, что обвалились два флигеля, или следует отменно наградить его за то, что обвалились всего два из восемнадцати?» – подумал Эгин.
Зато громада Свода Равновесия по-прежнему возвышалась над городом, кутаясь в кисею серого тумана.
Только гигантская двуострая секира на вершине Свода не устояла на своем месте и знаменитый голубой купол, под которым находился кабинет гнорра, потерял большую часть своего зловещего великолепия.
Впрочем, Эгин, который готовился к худшему, отсутствием секиры не впечатлился. Его волновали другие вопросы: где искать Альсима и жива ли Овель?
– Интересно, работают ли лавки? – поинтересовался Есмар, который после Нового Ордоса потерял способность дивиться картинам катастрофы, зато не забыл о своих планах быстрого обогащения.
Эгин не нашелся, что ответить. С таким же успехом Есмар мог спросить: «А где здесь можно найти померанцевые пластыри от мозолей?»
2
«Шилол бы тебя подрал, Альсим, вместе с твоими письмами», – в сердцах повторял Эгин, двигаясь по Желтому Кольцу. Он без устали корил себя за то, что ввязался в это дело.
Жилья на Желтом Кольце не нашлось.
«Значит, пойдем на Красное», – вздохнул Эгин. Он помнил, сколько стоит жилье с видом на дворец Сиятельной. Но ночевать на улице не хотелось.
Наконец Эгин решился и пристроил Есмара с пятерыми матросами в гостинице с многообещающим названием «Обитель блаженства».
Стены «Обители» пошли трещинами, штукатурка обвалилась, оконные стекла высыпались на мостовую. Воздушное отопление не работало. Но в целом гостиница производила впечатление сравнительно сносного жилья.
Судя по всему, так полагал не только Эгин. В дверях гостиницы он нос к носу столкнулся с двумя экзотически одетыми аристократами – не то северянами, не то, наоборот, настоящими магдорнскими южанами, которые, памятуя о предстоящем путешествии в «северный» Варан, вырядились с расчетом на местную дождливо-слякотную зиму.
Странная это была пара, и даже нелюбопытный Эгин остановился, чтобы полюбоваться ею.
Среднего роста мужчина, в ярко-алом кафтане с золотым шитьем. Мужчина гордо нес свой живот, похлопывая по руке чем-то, напоминающим сложенный змееживой бич. Его спутницей была высокая женщина, чьи глаза лучились уверенностью и природной силой.
Женщина скользнула по Эгину невидящим взглядом – чувствовалось, что не замечать глазеющих на нее мужчин вошло у нее в привычку.
Вопреки своему величественному виду пара темпераментно переругивалась, да так негалантно и громко, что было слышно на всю улицу.
Переругивались они в столь высоком темпе, что Эгин разобрал одно-единственное слово, которое на харренском значило «полудурок, не понимающий на каком свете он находится». Кажется, так женщина называла мужчину.
«Значит, скорее всего северяне», – заключил Эгин.
– Здесь заведение высокого класса, – холодно начал приказчик, пытаясь на глаз определить, водятся ли у Эгина деньги. – У нас останавливаются даже иностранные бароны.
– Неужели? – с сомнением осведомился Эгин.
Не то чтобы заведение казалось ему недостойным. Но бароны… Нет, бароны-северяне останавливаются в дипломатической гостинице – это Эгин знал совершенно точно. Как и то, что в дипломатической гостинице все, включая поварят, являются друзьями (читай: стукачами) Свода.
– Клянусь здоровьем жены. Настоящие бароны! Вон они, кстати, только что из дверей вышли… Видели?
– Ну… если это были те самые бароны… – улыбнулся Эгин.
«Можно подумать, здесь могли быть еще какие-то другие!»
После созерцания загадочных северян и хвастовства приказчика Эгин совсем не удивился, когда за крохотную каморку с него было спрошено как за восьмикомнатные апартаменты с вызолоченными ночными горшками. Все-таки иностранные бароны обязывают!
Эгин скрепя сердце согласился. Уж очень не хотелось ночевать на улице.
Матросы ни за что не соглашались отпускать Эгина на поиски «богатого столичного гиазира» в одиночестве.
Пришлось оставить им в качестве залога свой меч вместе с ножнами из акульей кожи.
Ни один благородный гиазир не продаст, не заложит и не бросит свой клинок. Это матросы знали так же хорошо, как то, что Вараном правит Сиятельная Княгиня, а не, допустим, конь в камзоле.
Эгину не нравилась эта идея. Но идти к Альсиму в таком блестящем обществе ему не нравилось еще больше.
«Что ж, придется гулять по разоренному Пиннарину без оружия», – вздохнул Эгин, ловя на себе совершенно сумасшедшие взгляды совершенно сумасшедших людей, слоняющихся по Красному и Желтому Кольцу.
Кое-кто громко звал своих пропавших без вести близких, кто-то попрошайничал или пытался обменять личные вещи на еду.
Благородные гиазиры и низкородные бродяги смешались в одно безумное уличное варево, которое мутными потоками растекалось по улицам полуразрушенного города.
Эгин помнил, где следует искать Альсима. Как и положено пар-арценцу, Альсим имел должность- прикрытие и, разумеется, свой дом на Красном Кольце, свой выезд и своих слуг.
Эгин прекрасно помнил, что человек, которого он и его бывшие коллеги по Своду Равновесия знают как балагура и умеренного похабника по имени Альсим, известен жителям столицы как Четвертый Носитель Малой Печати Дома Недр и Угодий Ера окс Ланай.
А его особняк называется «Дом Герольдмейстеров» – это Эгин тоже помнил.
Чтобы попасть к Дому Герольдмейстеров, пришлось заложить изрядный крюк, ибо по странной прихоти природы один квартал Красного Кольца все-таки обвалился полностью.
Впечатляющие воображение завалы высились там, где некогда располагались театр, самая известная в столице лавка кружев «Респект» и дом главы Иноземного Дома. Сюда Эгин, живя некогда под фальшивой личиной чиновника все того же Иноземного Дома Атена окс Гонаута, был зван на молочного поросенка с розмарином. Кажется, глава Иноземного Дома присмотрел тогда молодого Эгина-«Атена» в кавалеры своей младшей дочери.
«А может, и не присмотрел…» – подумал Эгин, осознавая, что с тех времен для него успела пройти вечность. Или две.
3
Когда Эгин увидел, что Дом Герольдмейстеров в целом устоял, у него отлегло от сердца.
Он бодро взбежал на крыльцо. Ни молоточка, ни шнурочка… Ничего, чем посетитель мог бы культурно провозвестить свое появление.
Помявшись, Эгин как следует двинул в дверь кулаком.
Довольно долго внутри не было слышно никакого движения.
Эгин двинул еще раз.
