– Ничего замок. Как по мне, есть в любом замке какая-то дикость.
– Да уж, дикости Фальму не занимать. Жизнь здесь суровая. А что бароны?
– Бароны воевать готовятся.
– Вэль-Вира тоже без дела не сидит. Вчера еще полтысячи пеших из-под Белой Омелы пришли… Эх, чувствую, уносить ноги отсюда надо, пока не задрались!
– Ты прав, Адагар, да только…
– Вот именно. Как там наше дело? Я уж твою записку, что ты с Уродом передал, и так читал, и эдак. А так и не понял, как там поживает наше предприятие. Что-то ты темнишь, варанец.
– Да чего тут темнить? Сказал же: дело на мази. Осталось самого главного добиться… – Эгин опустил глаза.
– А чувства?
– Чувства есть. Имеют место быть.
– Не лжешь? – недоверчиво переспросил Адагар, сверля Эгина взглядом.
– Конечно, нет. Баронесса скучать изволят…
– Если не лжешь, то почему ты здесь, а не там? Забыл, что ли, про наш уговор?
– Нет. Но Шоша и Зверда к горе Вермаут отправились, целых шесть дней их в Маш-Магарте не будет. Вот я и подумал: отчего бы не съездить сюда, к тебе, не проверить, как там наш глиняный…
– Свое слово я держу. За меня не беспокойся, – заверил Эгина Адагар.
– Я не беспокоюсь. Я хочу доказательств.
– Видишь вон тот хрустальный кубок на столе?
– Вижу. И что?
– Вода в нем заговорена на приязнь. Как только приязнь к тебе у Зверды появилась, вода начала краснеть. Сейчас эта вода цвета неспелой малины, значит, дела идут и скоро малина поспеет. – Адагар скабрезно улыбнулся. – Я не ошибся в тебе, Эгин.
– И все-таки насчет доказательств, – не отступал Эгин. – Вода покраснела. А глиняный человек?
– Ты нетерпелив, как голодное животное, – сказал Адагар, раздражаясь. – Когда в воде появилась первая капля красного, я начал делать глиняного человека. Сейчас он уже готов наполовину. А в тот день, когда у нас со Звердой случится «уста к устам», хе-хе, глиняный человек оживет.
«Значит, он не оживет никогда. Потому что уст Зверды тебе не видать, сумасшедший колдун», – проворчал про себя Эгин, старательно изображая удовлетворенность ответом мага.
– Это произойдет уже совсем скоро.
– «Скоро» мне не подходит. Мне нужно быстро. Ты ведь помнишь насчет двадцати одного дня?
– Помню. Но ведь этот срок истекает через восемь суток! Стоит только баронам вернуться с Вермаута – и Зверда твоя. Она уже была бы твоя, если б не срочное дело, которое унесло Зверду прямо из моих объятий. Ты можешь прямо завтра отправляться в Маш-Магарт вместо меня. Уверен, сразу по возвращении Зверда бросится к тебе с поцелуями.
Адагар испытующе посмотрел на Эгина. Хотя похоть и делала его наполовину безумным, критический ум мага никак не мог принять факт, что его мечта сбывается так быстро. Безупречность и точность, с какой Эгин, по его словам, исполнял этот невообразимый заказ, настораживала Адагара. Да и близкая война основательно его невротизировала. И все-таки желание поверить в то, во что так давно хотелось поверить, взяло верх.
– Пожалуй, я верю, – сказал наконец Адагар. – И в знак своего доверия я покажу тебе глиняного человека.
3
Комната, в которую привел Эгина Адагар, зияла запыленной пустотой, если не считать одного- единственного кресла с высокой спинкой.
Кресло стояло прямо перед овальным оконцем, в котором висел пасмурный день цвета небеленого конопляного полотна.
Кресло было повернуто к двери спинкой. Оно было занято. Над спинкой колыхались захваченные сквозняком красивые черные кудри сидящего. Эгин замешкался на пороге.
– Проходи, нерешительность тебе не к лицу, – сказал Адагар и переступил порог первым.
Эгин справился с замешательством и тоже вошел. Дверь за его спиной бесшумно затворилась.
– До совершенства он еще далек. Но по крайней мере… – Адагар, склонившись над креслом, придирчиво рассматривал свое детище. – Что-то в нем есть! Не хуже Ели будет, разнеси меня Шилол!
Эгин подошел к Адагару и встал рядом. В кресле сидел нагой Лагха Коалара.
Его длиннопалые руки лежали на подлокотниках, все мышцы и сухожилия его тела были полностью расслаблены, глаза – закрыты. Однако на спящего человека гнорр был совсем не похож. Его ресницы не вздрагивали, как у сновидца, а грудная клетка не двигалась.
Губы Лагхи имели алебастровую белизну, а щеки казались запавшими от болезненного изнурения, как у человека, скончавшегося на рассвете от скоротекущей чахотки.
Однако на мертвеца Лагха тоже не был похож. Какие-то едва уловимые токи исходили от тела гнорра и эти токи сообщали каждому, кто был способен их воспринять, что жизнь никогда не уходила из этого тела, поскольку никогда в него не входила. Сидящий напоминал скульптуру. Но – скульптуру из плоти и крови.
– В тот день, когда мои пальцы коснутся груди баронессы Зверды, этот юноша вздохнет в первый раз. Тогда ты должен будешь дать ему два больших кувшина талой воды, в которую нужно будет бросить пригоршню цветков боярышника, два плода конского каштана и корневище солодки. Сказать ему «Воссияй золотым светом, сын земли и луны» и дотронуться до впадины между его ключицами. Можно в принципе всего этого и не делать. Но тогда он останется таким же бледным и худосочным. И запаха собственного у него не будет. Так что не забудь мне напомнить. А то получишь такого, каким людей на ярмарках пугать можно. Тебе же красавец нужен, правильно?
– Да, желателен…
Эгин слушал бормотания мага вполуха. Уж очень интересным, хотя и немного жутковатым занятием оказалось созерцание недоделанного глиняного человека, вдобавок раздетого. «Интересно, кто-нибудь из пар-арценцев видел гнорра без одежды?»
Между тем пристрастный осмотр гноррских рук показал, что на них нет ногтей.
– Ногти, брови и глаза – это самое трудоемкое, – вздохнул Адагар. – Но сегодня я, так и быть, их ему приделаю.
– Сделай милость, – отозвался Эгин. – А то вид такой… м?м… немного нездешний.
– А ты думал! Видел бы ты его в самом начале работы! Ребра торчат, мясо только расти начинает, череп просвечивает… – горделиво парировал Адагар.
– Хвала Шилолу, что не видел, – улыбнулся Эгин.
– А что, зрелище поучительное для каждого начинающего мага! Кстати, а как зовут этого развоплощенного парня? – вдруг вспомнил Адагар.
– Его зовут… м-м… Тэн. Тэн окс Лейн. – Эгин ничтоже сумняшеся использовал самое распространенное варанское имя вкупе со знаменитым династическим именем древних владетелей Южного Варана.
– Дворянин?
– Уже в «Отчете Кормчего» его предок упоминается как «отважный и мощнодланный», – отозвался Эгин с должным чванством.
– И как же это его так угораздило, твоего «мощнодланного»? – уже в который раз Адагар спрашивал одно и то же. Видимо, ответы Эгина его не удовлетворяли.
– Одна женщина, колдунья, порчу навела… – упрямо повторил Эгин.
– Гм… А я думал, у вас в Варане всех колдунов уже повывели…
– Вот и этот парень тоже так думал. Кстати, а где Белый Цветок?
– Белого Цветка больше не существует.
– Как же так? Он что, испарился?
– Нет, сам цветок, то есть лотос, лежит в надежном месте. Да только этого твоего Тэна окс Лейна там больше нет. Стало быть, это уже не Белый Цветок, а простой итский лотос.
– А где же теперь… Тэн?
– На полпути между этим миром и тем. Он готовится стать собой снова. Насыщается
