на карте Леворго была обозначена дорога в Магдорн. Туда, куда вел Знак Разрушения.
– Как ты думаешь, Алаш, ночевать возле Ан-Эгера нельзя потому, что там Хегуру? – спросил Элиен, чтобы прервать молчание, в котором они пребывали уже не менее четырех часов.
– Хегуру не там. Он везде. Но возле Ан-Эгера у него дом. Нельзя оставаться гостить с Хегуру на ночь. Он нас не приглашал. Он только плохим людям разрешает, потому что плохие глаза Хегуру сам имеет.
– А где сейчас Хегуру?
– Он у нас за спиной, но мы его не можем видеть, – буркнул Алаш.
Элиену было не по себе. Солнце садилось. За их спинами было нечто, для которого Алаш готовит свои отборные стрелы. По лицу Алаша Элиен понял, что тот полон решимости продолжать путь, пока взмыленные кони не упадут на землю обессиленными. О том, чтобы устроить ночлег раньше, видимо, не стоило и думать.
«Что это еще за „мараш“ такой?» – тревожно думал Элиен. Существо невидимое, но имеющее тень. Существо, питающееся глазами «хороших людей», случайно оказавшихся у него в гостях.
Внезапно сыну Тремгора вспомнилось очень похожее по звучанию слово «марасса». Так в Ре-Таре, насколько помнил Элиен, называли существ, похожих на увеличенных нетопырей, которые во времена Эррихпы Древнего якобы помогали ему строить Башню Оно.
Потом Первый Вздох Хуммера окончился. Марасса стали достоянием легенд. Марасса и мараш. Быть может, это одно и то же? Элиен поделился своими подозрениями с Алашем и тот, к величайшей радости Элиена, подтвердил правильность его догадки.
По крайней мере теперь Элиен хотя бы приблизительно знал, с кем они имеют дело. Не говоря уже о том, что любую полевую нечисть, любого, пусть даже злобного, гигантского и коварного нетопыря, который существовал раньше, существует теперь и, к сожалению, будет существовать в будущем, он предпочитал мертвецам, вызванным к жизни Урайном.
– Мы можем ночевать, – устало промолвил Алаш, когда они удалились от Ан-Эгера на достаточное с его точки зрения расстояние.
Элиен гадал, означает ли это, что Хегуру более не представляет опасности? Или это ничего не означает? Алаш быстро расставил все по местам.
– От Хегуру не укрыться, но земля здесь хоть не такая хищная, – сказал он, покидая седло.
Элиен чувствовал, что его ноги одеревенели от длительного напряжения, а в голове, словно истеричный фазан в тесной клетке, бьется дурная кровь. Тело требовало сна.
– Как мы будем защищаться? – спросил Элиен, который был готов заснуть прямо так, одетым, не перекусив и не расстелив под собой попоны.
Алаш не торопился с ответом. Крякнув, он расседлал своего коня, снял поклажу и принялся методично перебирать вещи. Элиену уже показалось, что он не дождется ответа, когда тот сказал:
– Будем делать как мой отец говорил.
Никаких объяснений. Быть может, из-за боязни, что про их планы узнает Хегуру, Алаш свел их общение к необходимому минимуму.
Элиен присел на землю и огляделся. Степь, похоже, заканчивалась. Кое-где виднелись заросли чахлого и сухого пустынника, покрытого колючками, что едва ли предвещало появление другой, более приятной глазу растительности.
Не говоря ни слова, Алаш разыскал наконец небольшой топорик и отправился к ближайшим кустам. Вскоре оттуда послышался треск сучьев и тягучий трудовой напев Алаша. Элиен не нашел ничего лучшего, чем последовать примеру грюта.
Через полчаса, когда уже почти полностью стемнело, они натащили к тому месту, где топтались их оголодавшие кони, большую кучу колючего хвороста и много узловатых стволов пустынника, покрытых шершавой корой.
Алаш разделил хворост на восемь частей. Первую часть, самую большую, он оставил в центре стоянки, а семь поменьше разложил вокруг и поджег.
Хворост в семи кострах занялся, обозначив вокруг путников огненный круг. Куча в центре осталась нетронутой и Элиен сообразил, что из нее будет браться хворост для поддержания огня.
Магический огненный круг. Элиену вспомнилось капище Гаиллириса, и он подумал о том, сколь много сходного у народов, считающихся чужими. Он, пожалуй, не был бы удивлен, если б Алаш вскричал сейчас «Милостив будь, Гаиллирис!» Этого, однако, не случилось.
– Теперь мы защищены, – удовлетворенно вздохнул на совесть потрудившийся Алаш. – Хегуру нас не видит, не слышит. Говори чего хочешь.
Но Элиену нечего было сказать. Огненный круг загородил собою небо, запах дыма заслонил запах опасности.
– Спим по очереди. Сначала ты, потом я. Будешь подбрасывать хворост, чтобы круг не разрушался.
– Ясно, – кивнул Элиен и начал готовить ночлег.
– Мы так делаем теперь каждую ночь, пока…
– Пока что? – поинтересовался Элиен.
– Пока Хегуру не уйдет.
Элиен не сомневался в том, что Хегуру не уйдет. Хотя бы потому, что Урайн ему не позволит. Алаш, однако, придерживался другого мнения.
– Гесир Элиен большой воин. Хегуру нужны его глаза. Хегуру совсем не хочет уйти. Ему тяжело здесь быть, но он не уходит, – медленно говорил Алаш, всматриваясь во тьму, простирающуюся по ту сторону огненного круга.
– Пусть его! – Элиен почувствовал прилив бодрящей злобы и, завернувшись в плащ, уснул.
Так прошли четыре ночи. Четыре ночи Элиен и Алаш окружали свой ночлег огненным кругом и, сменяя друг друга, поддерживали пламя колючими ветвями степного кустарника. Четыре дня они мчались на юг, но Хегуру не отставал от них.
Алаш был замкнут и зол, смущенный настойчивостью Хегуру, шедшей вразрез со всем, что он слышал и знал о повадках и нравах этого существа. Ночами, когда приходил черед Элиена вкушать ночной покой, Алаш плел из имевшегося в его распоряжении конского волоса некое подобие грандиозных силков.
Элиен не мог понять, какой смысл в его плетении и есть ли этот смысл вообще. Быть может, Алаш попросту занимал руки, чтобы легче было скоротать часы ночной стражи? От вопросов Элиен, однако, воздерживался.
Казалось, оба путника уже свыклись с присутствием Хегуру и со своим бессилием одолеть невидимую тварь. Алаш более не тратил стрел и не целил в безоблачное небо, как то было близ Ан-Эгера. Он лишь изредка посматривал за спину на едва приметную серую тень, стелющуюся следом за ними по земле. Теперь эту тень мог различить и сам Элиен.
– Хегуру можно цельно видеть только ночью, – сообщил Алаш. – Но ночью он убивает и сильный, поэтому не надо пытаться.
На пятый день на горизонте показались вершины Нарабитских гор. Элиен был рад. Во- первых, это означало, что около трети Знака Разрушения уже описано в землях Сармонтазары. А во-вторых, у него была надежда, что Хегуру не пойдет за ними в горы.
Вдруг Элиен услышал голос Алаша, который обычно избегал разговоров между пробуждением и ночлегом. Алаш говорил, но говорил не с Элиеном.
– Стражи Ворот не будут рады, если ты придешь туда за нами, Хегуру, – говорил Алаш на ре- тарском.
Но ему не отвечали.
– Стражи Ворот не будут церемониться с тобой, Хегуру, – продолжал Алаш тоном судебного писаря. – Стражи Ворот отрежут тебе уши, вспорют тебе живот и набьют его твоими же нечистотами.
Элиен затаил дыхание, чтобы слышать все. А это было не так просто из-за стука копыт. Элиен не мог понять, зачем Алашу понадобилось устрашать невидимого врага и отчего, если предположить, что в этом есть какой-то смысл, он не делал этого раньше.
– Они пойдут за тобой и придут в твой дом, уведут жен и детей и повернут Ан-Эгер вспять. Твои дети будут у них цепными псами. Твои жены пойдут на корм свинье, если их свинья станет это есть. Говорю тебе – уходи.
