Песцы уже обгрызли его.
— Карта на парусине. Обрубленные пальцы. Объеденный песцами труп, — покачал сожалеюще головой Acтop. — Все это хорошо для романистов, Ирвинга, По, Купера, а не для деловых людей. — Он встал, повернулся к Пинку и сказал спокойно, с веской уверенностью: — Боюсь, что вы опоздали, шкипер. Мною уже посланы на Медную и дальше, на Юкон, инженеры с поисковыми партиями. Я уверен, что они найдут это золотое месторождение раньше вас, нанесут его не на кусок парусины, а на хорошую кальку и. конечно, застолбят его.
Пинк странно всхлипнул, будто хлебнул горячего, и обжегся. На переносье его выступили капельки пота. Он начал медленно пятиться от миллионера и пятился до тех пор, пока не уперся в стол секретаря. И тогда произошло необыкновенное.
— Дьявол!.. Акула!.. Пират!.. — с отчаянием, с исступлением на лице закричал шкипер на Астора. — Я держал это золото в своих руках! Вот в этих искалеченных руках! Я шесть лет гоняюсь за ним! Это мое золото!.. — У него перехватило горло. Беснующимся шепотом, рвя обеими руками отросшую бороду, он хрипел со злой тоской: — А ты и сюда залез? Отнял у меня котиков, а теперь и золото отнимаешь? Что же мне остается — рыбу ловить?
— И рыбу буду ловить я! — В голосе Астора зазвучала уже угрожающая и нетерпеливая нотка. — Я жду прихода сюда целой флотилии моих рыболовных пароходов. Что вам делать, шкипер? У вас есть парусное судно, будете развозить по островам моих зверобоев, рыбаков, рабочих.
Пинк опустил голову, минуту стоял так и, не подняв головы, медленно, тихо вышел из губернаторского кабинета. На полу лежала выпавшая из его рук библия.
— «Развозить рабочих по островам»! — засмеялся командующий, не дожидаясь даже, когда за Пинком закроется дверь. — Нет, сэр, это лошадь другой масти! При русских, говорят, он неплохо здесь веселился?
— О, да! — засмеялся и губернатор. — Пинк был известен здесь под кличкой «Джон Петелька». Черный бриг, лихая команда из головорезов, «веселый Роджер» [84] на мачте и полное забвение христианских заповедей. Джон Петелька! Прислушайтесь, как это звучит!
— Время лихих черных бригов прошло, — сказал Астор. — Они отжили свое время. Теперь новое время. Теперь нужны не черные бриги с «веселым Роджером» на мачте, а хорошие пароходы с вместительными трюмами. Мы найдем, что вывозить отсюда в этих трюмах. Русские не умели делать настоящие дела, у них было здесь плохое хозяйство.
Он поклонился генералу и пошел к дверям, но около чучела медведя, под которым сидел Пинк, остановился:
— Почему вы не уберете этого изъеденного молью русского медведя? Ничего старого! Здесь все будет по-новому!
Астор вышел, и даже через закрытую дверь слышно было, как он шаркает по полу ногами.
— У нас не решен пункт второй, — поднялся из-за стола и командующий округом. — Как же мы поступим с лейтенантом Брентвудом?
— Он доносит, что топографические работы затруднены недружелюбием индейцев, но он не просит выслать ему на помощь военный отряд, — ответил губернатор. — Этого в донесении лейтенанта нет.
— Ну и прекрасно! — махнул рукой командующий. — Пусть тогда выкручивается, как умеет.
ЭТО ГОЛОС ДНЕЙ МИНУВШИХ…
Вам из диких стран принес я
Эту песнь о Гайавате!
Лагерь лейтенанта Брентвуда стоял на склоне высокой сопки, скудно поросшей сосной. Ниже лагеря, у подножия сопки, мощно катил черные волны Юкон. Противоположный равнинный берег лежал пышными пойменными лугами, утопавшими в сочных высоких травах. Сквозь их зелень прорывались красные, голубые, желтые, фиолетовые вспышки цветов. Буйные краски, изобилие, Щедрость природы!
Две палатки — вот и весь лагерь лейтенанта Брентвуда. В его топографическом отряде всего два солдата, капрал и три траппера, на обязанности которых было снабжать людей и собак мясом и охранять лагерь, когда офицер и солдаты уходили на съемки.
Но в охране лагеря необходимости, по сути дела, не было. Индейцам, видимо, не нравилось, что белые идут все глубже и глубже в их страну, открывая ее тайны, но ни разу они не нападали на отряд. Они лишь избегали встреч с американцами. Люди Брентвуда видели краснокожих только издали. Индейцы появлялись внезапно одиночками или небольшими группами и также внезапно исчезали. Это раздражало и беспокоило лейтенанта. Отряд часто нуждался то в лодках, то, при переходе через холмистые местности, в добавочных собаках для летних нарт, нагруженных топографическими инструментами, то в проводниках, когда отряд попадал в болота. Брентвуд, отправляясь в поход, твердо надеялся на помощь местных жителей, а индейцы, не открыто враждебные, но и не дружелюбные, упорно отказывались от встреч с белыми.
Длинный летний день перешел незаметно в такую же светлую солнечную ночь. Лейтенант и солдаты вернулись со съемки и купались в Юконе. Их веселые голоса далеко и звонко неслись по реке. Два траппера готовили ужин на всю партию; один потрошил птицу, другой пек пресные лепешки. Они оба подняли головы, услышав тяжелые шаги в сосняке. К костру подошел третий траппер, длинноногий и грудастый великан, и сбросил с плеча крупного горного козла. Потрошивший птицу рыжебородый орегонец Боб Ламмерс оглядел козлиную тушу ревнивым охотницким взглядом и сказал завистливо:
— Узнаю выстрел Тима. Всегда в голову и всегда между рогов!
— Дайте скорее что-нибудь пожевать, иначе я сдохну с голоду! — сказал Тимоти Уомбл, садясь к костру. Он выбрал из стопки испеченных лепешек самую большую и толстую и начал жадно есть.
— Не завидуй, Боб, — сказал он, макая лепешку в растопленное сало. — Козла застрелил не я. Я стрелял, но промахнулся. Не успел выругаться, слышу второй выстрел, и козел свалился со скалы.
— А кто же был второй охотник?
— Индеец.
— А ты накостылял индейцу по шее и отнял козла? — захохотал Ламмерс. — Здесь ты, конечно, не промахнулся?
— Так поступают с индейцами у вас в Орегоне? — ядовито спросил третий траппер, молодой канадский француз Жюль Каррент.
— Нет, старина, мы расстались с индейцем друзьями, — ответил Уомбл. — Покурили из его трубки моего табаку, и он подарил мне козла.
— А ты догадался спросить у него, почему они, сыны дьявола, не хотят дружить с нами? — заинтересованно спросил Ламмерс.
— Конечно, догадался. Он ответил мне так: «Спроси у твоего друга, Боба Ламмерса, будет он дружить с нами, индейцами, если мы придем в Орегон и начнем разведывать дороги к их поселкам, искать броды через их реки и перевалы через их горы?»
Ламмерс почесал задумчиво рыжую бороду и вскинул на Уомбла простодушные глаза:
— А ты прав, Тим. Мы для них плохие друзья.
— Вот чудо! — сделал Жюль удивленные глаза. — Оказывается и в Орегоне попадаются умные люди.
— Я после отвечу тебе, канадская рысь! — беззлобно показал Ламмерс кулак Карренту. — Скажи, Тим, а почему же тогда индейцы не нападают на нас? Я каждый день жду выстрелов с их стороны.
— Не жди. Им запретил нападать на нас их белый вождь.
